КТО ВЫ, ДОКТОР ЧЕХОВ?
1
Мало кто из наших современников знает, что и нашему горячо любимому писателю-классику Антону Павловичу Чехову, как и Грибоедову, и Пушкину, и Гоголю покровительствовал царь, точнее - цари: Александр Третий и Николай Второй. Точно также, как Николай Первый приблизил к себе Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Александр Третий выбрал в писатели-фавориты Антона Павловича. И произошло это, когда Чехову ( девичья фамилия матери Евгении Яковлевны – Морозова) было всего двадцать девять лет. Странное совпадение: Пушкина под «опеку» взял император Николай Первый, когда тому исполнилось 27, в этом же возрасте и Гоголь удостоился внимания самодержца. Практически в эти же лета привлек к себе интерес царя Грибоедов.
Успех всей последующей писательской карьеры Антону Павловичу был обеспечен, как ни странно, постановкой его мини-пьесы «Предложение», которая в апреле 1889 года была представлена в Красносельском театре (Петербург) в присутствии царской семьи, о чем на другой день Чехову сообщал игравший в пьесе П.М.Свободин: «Хохот стоял в зале непрерывный <...> Вызывали нас два раза,— чего не бывает в официально-чинном Красносельском театре». По этому поводу Чехов с иронией заметил в письме петербургскому драматургу Леонтьеву (Щеглову): «Мне пишут, что в «Предложении», которое ставилось в Красном Селе, Свободин был бесподобен; он и Варламов из плохой пьесенки сделали нечто такое, что побудило даже царя сказать комплимент по моему адресу. Жду Станислава и производства в члены Государственного совета».
Действительно, очень странно, что вся царская семья уделила внимание именно этой пьесе молодого писателя. Но при ближайшем рассмотрении невольно задаешься вопросом: да не сам ли император и был заказчиком этой постановки, которой придал ей особый смысл? Как показало время, не напрасно! Приведу отрывок:
Наталья Степановна. ...Вы говорите «мои Воловьи Лужки»... Да разве они ваши?
Ломов. Мои-с...
Наталья Степановна. Ну, вот еще! Воловьи Лужки наши, а не ваши!
Ломов. Нет-с, мои, уважаемая Наталья Степановна.
Наталья Степановна. Это для меня новость. Откуда же они ваши?
Ломов. Как откуда? Я говорю про те Воловьи Лужки, что входят клином между вашим березняком и Горелым болотом.
Наталья Степановна. Ну, да, да... Они наши...
Ломов. Нет, вы ошибаетесь, уважаемая Наталья Степановна, — они мои.
Наталья Степановна. Опомнитесь, Иван Васильевич! Давно ли они стали вашими?
Ломов. Как давно? Насколько я себя помню, они всегда были нашими.
Наталья Степановна. Ну, это, положим, извините!
Ломов. Из бумаг это видно, уважаемая Наталья Степановна. Воловьи Лужки были когда-то спорными, это — правда; но теперь всем известно, что они мои. И спорить тут нечего. Изволите ли видеть, бабушка моей тетушки отдала эти Лужки в бессрочное и в безвозмездное пользование крестьянам дедушки вашего батюшки за то, что они жгли для нее кирпич. Крестьяне дедушки вашего батюшки пользовались безвозмездно Лужками лет сорок и привыкли считать их как бы своими, потом же, когда вышло положение...
Наталья Степановна. И совсем не так, как вы рассказываете! И мой дедушка, и прадедушка считали, что ихняя земля доходила до Горелого болота — значит, Воловьи Лужки были наши...
Фраза«Воловьи лужки» стала настоящей аллегорией для обозначения благоприобретенных территорий. На Дальнем Востоке – это нынешние российские Приморье и Приамурье, а также остров Сахалин. А в те годы, когда Чехов писал свою мини-пьесу «Предложение», на землях Маньчжурии, на берегах реки Желта, возникла Желтухинская республика, «Амурская Калифорния» - маленькое самопровозглашенное государство, самоуправляемая казачья община китайских и русских казаков-золотопромышленников. Там жили и работали старатели многих национальностей. Однако в 1886 году империя Цин (за три года до постановки пьесы Чехова «Предложение») ликвидировала военным путем это самообразование. Русские старатели были отправлены домой, китайские – жестоко казнены.
Возможно, тогда Александр Третий и задумал передать всем «заинтересованным лицам» свое важное послание в весьма оригинальной, «масонской», форме - со сцены камерного привилегированного столичного театра, что подчеркивало не политический ход, а лишь оригинальный посыл в большой мир политики: «Воловьи лужки – наши!»
Эта фраза стала летучим афоризмом, и жива и востребована по сей день. Точно так же, как искрометные фразы из бессмертной пьесы Грибоедова «Горе от ума».
Чеховский шутливый «территориальный» предсвадебный скандал услышали не только члены царской семьи и российские политики, но и дипломаты всех заинтересованных стран в Петербурге. А Антон Павлович стал знаменитым и востребованным автором, к тому же очень даже небедным. Что позволило ему не только снять двухэтажный «флигель» - на самом деле, особняк – в самом центре Москвы, но и запланировать строительство собственного дома в Крыму, где он побывал в 1888-м году. Жил в Феодосии на даче у издателя газеты «Новое время» Алексея Суворина, а уже в следующем году три недели провел в Ялте.
К изумлению родных и друзей, он тут же, после постановки «Предложения», собрался ехать на Сахалин, не обращая внимания даже на свою болезнь – чахотку. И поехал, и привез оттуда книгу «Остров Сахалин», многие главы которой были своего рода докладными записками для царя, изучив которые, он принял соответствующие меры. Можно догадываться, какую роль согласился сыграть сам Чехов в этой поездке – она знакома нам по знаменитой пьесе Гоголя… Но книга эта еще свидетельствовала о главном: на Дальнем Востоке живут русские люди, ведут хозяйство, обживая далекий суровый край. И это – наша территория.
2
После постановки «Предложения» в кругу царской семьи и поездки на Сахалин Чехов стал настолько обеспеченным человеком, что Савва Морозов предложил ему соучредительство в своем театре МХАТ в Москве. Чехов согласился, его пьеса «Чайка» была с огромным успехом поставлена второй после «Царя Федора Иоанновича» на открытии театра в 1898 году, уже в царствование императора Николая Второго.
Я не случайно упомянула выше, что фамилия матери писателя – Морозова. Вполне возможно, что Чехов и Савва Морозов были родственниками. Как известно, Морозов и Горький были главными «добытчиками» денег для революции через постановки пьес не только в России, но и в Европе. И деньги это были очень даже не маленькие. В Европе за них развернулась настоящая война: известный Парвус, взявшийся представлять постановку пьесы Горького «На дне» за рубежом, в 1905 году украл у труппы огромную сумму за гастроли, за что был осужден на товарищеском суде РСДРП и навсегда отлучен от партии, ее деятельности и ее денег. Так что, исходя именно из этого, строго документального, факта, участие Парвуса в финансировании Октябрьской революции - это всего лишь инсинуация, не имеющая под собой никакой реальности.
Николаю Второму нужны были в это время деньги на освоение Дальнего Востока и затем – из-за этого - на войну с Японией. Революционерам-раскольникам они были нужны на государственный переворот. К которому их толкала Англия, страстно желавшая вместе с Россией участвовать в освоении Дальнего Востока и владении этими землями. К этой «территориальной» свадьбе беззастенчиво толкали Россию ее либералы. И понятно, почему.
Вот что писал об этом в 1932 году советский историк А.Л. Попов в своей статье «Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке (1888-1903гг.) в советском журнале «Красный архив»:
«Всем хорошо известно, что импорт иностранных капиталов в Россию в форме инвестиций и займов не только освобождал русский капитализм от необходимости начинать с азов, но уже с 70-х годов обеспечивал ему бурные американские темпы. Однако Ленин недаром, как мы видели, из числа всех “великих” или впоследствии империалистических держав, даже в 1915 году, отводил России особое, но не особенно “почетное” место. Недаром, подтверждая ленинскую характеристику русского империализма, т. Сталин говорил так: “Царская Россия была очагом всякого рода гнета — и капиталистического, и колониального, и военного, взятого в его наиболее бесчеловечной, варварской форме. Кому неизвестно, что в России всесилие капитала сливалось с деспотизмом царизма, агрессивность русского национализма — с палачеством царизма в отношении нерусских народов Турции, Персии, Китая — с захватом этих районов царизмом, с войной за захват. Ленин был прав, говоря, что царизм есть военно-феодальный империализм... Царизм был средоточием наиболее отрицательных сторон империализма, возведенных в квадрат».
Первый посыл в этой цитате – о бурных американских темпах развития русского капитализма, благодаря иностранным инвестициям. Но в 1932 году двадцатого века кто из рядовых читателей этой статьи мог знать об истоках этого финансирования и его хозяевах – английской королеве Виктории? Которая в 1888 году, когда русский император Александр Третий посылал миру свое послание о том, что «Воловьи лужки наши!», была жива и активно правила (умерла в 1901 году –Т.Щ.).
А ведь это именно она и прадедушка Николая Второго, император Николай Первый, заключили тайное соглашение о начале технической революции в России, когда сюда в первой половине девятнадцатого века приехал из Англии никому неизвестный восемнадцатилетний немецкий мальчик Кноп и стал истинным «буревестником» русской революции. Именно он создал первые акционерные общества в России, снабдив их английскими финансами, английской техникой и английскими специалистами – акционерами. И беспрепятственное освоение территорий Средней Азии Россией началось именно в это время, с согласия все той же Англии, которой теперь это освоение было выгодным, поскольку давало России доступ к хлопковым плантациям, «хлопковой независимости», а, значит, обеспечивало огромную потребность в английских машинах для выработки текстиля. В результате, одно из крупнейших предприятий Англии по производству станков для текстильной промышленности тогда же стало целиком работать только на Россию.
Но техническая революция в России, которую Николаю Первому удалось совершить одновременно с Англией, стала прологом к социалистической революции, совершившейся в октябре 1917 года. Подготовили и осуществили ее те люди, которые в результате накопления капиталов на созданных английским менеджером Людвигом Кнопом предприятиях стали олигархами девятнадцатого-начала двадцатого веков и повели за собой « в даль светлую» тысячи рабочих - только что освобожденных от рабства бывших крепостных крестьян, ставших пролетариями.
Конечно, зависимые от Англии русские олигархи ( а они – раскольники – абсолютно все были зависимы от нее) давили на Александра Третьего и затем на Николая Второго через либеральную прессу, призывая осваивать новые дальневосточные территории вместе с Англией и поделить с нею «Воловьи лужки».
«Здесь важно констатировать тот факт, - пишет А.Л. Попов, - что мелкая буржуазия того времени кладет свои симпатии на сторону одной из возможных группировок империалистических держав, на сторону будущей англо-франко-русской Антанты. В. Гольцев еще в 1885 г. (при Александре Третьем –Т.Щ.) развивал эту идею на страницах “Русской мысли”. Он повторял ее теперь, в 1895г. (при Николае Втором –Т.Щ.), когда писал: “Крепкое сближение Великобритании и России было бы великим благом не только для русского и английского народов, но и для всего человечества”. А более непосредственные “Новости” тогда же расшифровывали эти идеальные возможности так: “Азия велика, и России и Англии хватит на ней места”. (Конец цитаты).
3
Путешествуя по Сибири и Дальнему Востоку в 1889 году, Антон Павлович Чехов брал на заметку нелицеприятные факты труда и быта тех, кто в то время обживал эти территории. Преимущественно – русских каторжников. По его запискам Александр Третий принимал меры по улучшению этих условий, но все равно они были хуже, чем у аборигенов Дальнего Востока. Что касается жутких характеристик советской печатью тридцатых годов, как видим из статьи А.Л. Попова, злодея - русского царизма - в отношении к аборигенам Дальнего Востока, то вот сколько стоило это самое «злодейство».
1(14) июня 1903 года Строительное управление КВЖД передало дорогу Эксплуатационному управлению, что стало официальной датой открытия КВЖД. При подведении итогов строительных работ стоимость сооружения одной версты КВЖД составила 152 тысячи рублей ( на «наши» - десятки миллионов).
Время движения скорого поезда от Москвы до Порт-Артура составляло 13 суток и 4 часа, пассажирского — 16 суток и 14 часов; билет 1-го класса в скором поезде стоил 272 руб., 3-го класса в пассажирском — 64 руб. Прибытие скорых поездов в Дальний было согласовано с отправлением в тот же день из Дальнего принадлежащих КВЖД пароходов-экспрессов в Шанхай и Нагасаки.
Завершение сооружения КВЖД сразу же увеличило достоинства положения Маньчжурии, превратив эту отсталую территорию в экономически развитую часть империи Цин. К 1908 году, за неполные 7 лет, население Маньчжурии выросло с 8,1 до 15,8 миллиона человек за счёт притока из собственно Китая. Развитие Маньчжурии пошло такими стремительными темпами, что уже через несколько лет Харбин, Дальний и Порт-Артур по населению обогнали дальневосточные российские города Благовещенск, Хабаровск и Владивосток. Избыток населения в Маньчжурии привел к тому, что летом десятки тысяч китайцев ежегодно перебирались на заработки в российское Приморье, где по- прежнему не хватало российского населения.
Как видим, в ущерб русскому населению развивались новые территории, где жизнь аборигенов процветала.
Что же касается экспансии русского царизма в государства Средней Азии, то ее с абсолютным успехом продолжил и СССР, в котором в 30-е годы так обличали внешнюю «захватническую, империалистическую» политику Николая Второго. Но само новое социалистическое государство как раз в эти годы завершило войну с басмачами, получив неограниченный доступ к хлопковым плантациям Таджикистана и Узбекистана и добившись, наконец, абсолютной «хлопковой независимости», за которую не очень успешно боролся еще Николай Первый.
Увы, до этого времени Антон Павлович Чехов не дожил и не увидел расцвета дальневосточных территорий за счет Российской Империи, а затем – Советского Союза. Но какая огромная историческая, экономическая и международная тематика современных Чехову событий стояла за его малоизвестными читателям «незначительной», как он сам ее оценивал, пьесой «Предложение» и документальной книгой «Остров Сахалин»!
4
Как и Савва Морозов, Антон Павлович Чехов был очень красив в молодости. Даже более красив, чем Савва. Были ли они родственниками? Я думаю, были. И, вполне возможно, Александр Третий именно поэтому приблизил Чехова – ведь Морозовы когда –то, во время становления текстильной промышленности в России в начале пятидесятых годов 19 века, сыграли главную скрипку при Людвиге Кнопе. Именно раскольники с громкой фамилией Морозовы первые пришли к нему для сотрудничества и обеспечили доверие староверов и поддержку промышленному вооружению русских предприятий. Да и в Англии правящие круги больше верили русскому расколу, пятой колонне, чем государственным православным предпринимателям.
Дружба Чехова с Саввой Морозовым и Максимом Горьким была очень крепкой. И кажется мне, что трилогия Горького «Детство», «Юность» и «Мои университеты» - это не история жизни самого Горького, а… Антона Павловича Чехова. Почитайте биографию последнего и сами сделайте выводы – очень похожа она на ту, что описал Алексей Максимович в своей трилогии. Ну а жизнь самого виднейшего из участников раскольничьей «пятой колонны» России, в том числе, происхождение, детство и юность, так и остаются тайной, пока что запечатанной для всех. Известно только, что деньги старообрядческого купечества через Горького текли бурным потоком в РСДРП. И при этом историки нам до сих пор рассказывают о какой-то ее «нелегальной» работе…
В 1901 году на сцене морозовского МХАТа состоялась премьера пьесы Чехова «Три сестры» - самого загадочного его произведения, до сих пор так и не расшифрованного театраловедами, биографами Антона Павловича и историками. Может быть, потому, что никто из них не удосужился принять во внимание тот факт, что Чехов закончил Московский университет, в котором в свое время учились главные масоны страны и Европы? А они – великие создатели всевозможных символов и хранители многих до сих пор неразгаданных тайн! Почему не стоило бы подумать, что Чехов – один из их учеников? Сам стиль его творчества – краткость-сестра таланта – это и есть своего рода «масонский шифр», ключ к особой образности и метафоричности в искусстве.
Я уверена: пьеса «Три сестры» - зашифрованное произведение. С таким названием она была поставлена в 1901 году, в год 60-летия гибели поэта Михаила Лермонтова, который снимал квартиру в Пятигорске в доме генерала Верзилина, печально «прославившегося» как дом – ну конечно! – трех сестер Верзилиных.
В пьесе много совпадений: и отсутствие отца сестер (правда тут – умершего), и офицерское окружение, и вечеринки с военными, и, конечно, любовь, зависть и месть в виде дуэли, на которой погибает лучший… Но нет совпадающих имен кроме имени Николая Львовича Тузенбаха ( как бы Николая Соломоновича Мартынова), Василия Васильевича Соленого, Андрея Сергеевича Прозорова (брата трех сестер) и Натальи Ивановны, его невесты, потом жены. Но и эти имена «перепутаны». Давайте попытаемся «распутать» этот крепко замотанный клубок. Но прежде вспомним, где еще мы встречаем вероломных, взбаломошных трех сестер? Да конечно же, в жизни великого Александра Сергеевича Пушкина!
Ну и вот вам, пожалуйста: Прозров Андрей Сергеевич (Александр Сергеевич) и его невеста и жена Наталья… правда, Ивановна. Но Натальей Ивановной (Загряжской) звали мать жены Пушкина Наталью Николаевну Загряжскую. В пьесе Чехова Наталья Ивановна не одна из сестер, она приходит в этот дом и постепенно овладевает им, рожая детей Прозоровскому. В жизни теща Пушкина была бастардкой, в юности – с очень испорченной репутацией, но, скорее всего (исходя из ее адюльтера с фаворитом императрицы Елизаветы Алексеевны, Охотниковым, на тайной службе у царской семьи). Ее дочери Екатерина и Александра испортили репутацию дома Пушкина, переехав в Петербург по просьбе Натальи Николаевны: первая завела интригу и вышла замуж за Дантеса, убийцу поэта, вторая «прославила» зятя выдуманным адюльтером с ним. Все три сестры виноваты отчасти в гибели семейного счастья этой семьи и его главы – Александра Сергеевича.
Тузенбах Николай Львович и Селеный Василий Васильевич – дуэлянты в пьесе Чехова, влюбленные в одну из сестер. Вспомним: в Пятигорске в окружении Михаила Лермонтова перед его гибелью находился брат Пушкина Лев Сергеевич. Секундантами были Александр Илларионович Васильчиков и Сергей Васильевич Трубецкой.
Если в своих «Трех сестрах» Антон Павлович и хотел нам что-то сказать об известных дуэлях поэтов, то сказал это в столь зашифрованной форме, которая неспециалистам недоступна. А те, кто мог расшифровать этот ребус, промолчали. И пьеса так и остается загадкой и для постановщиков, и для зрителя. Как и сам ее автор, о котором, по-видимому, мы до сих пор еще слишком мало знаем.
Интересная деталь сегодняшнего дня: в один из МХАТов назначены новые художественные руководители с твердыми позициями патриотов, которые, в отличие от иных московских актеров из все еще существующей «пятой колонны», не произносят ничего предосудительного о наших «Воловьих лужках» на юге и на востоке страны. И вспоминается раздел самого МХАТа накануне распада СССР. Этот раздел был сильный знак национальной беды, который подавал нам театр. А мы его не поняли, как не понимаем и сегодня подчас наших великих классиков нашей великой литературы…