Цвёл декабрь мягчайшим снегом,
аритмично скандальным пульсом,
а во мне разрасталась нега
сногшибательней пыток прокруста.
А во мне слюдянился вечер
целовальным настоем чачи,
а во мне разливалась млечность,
открывая его, пропащего
поэтапно: ладони, лопатки,
непривычности и бессонности
невесомого сладкого-сладкого
ощущения обречённости.
Мощь, бездумность, души суглинок,
губы, стонущие от сочности,
страсть сливала пароли и спины
уходящего одиночества
в цельность сумеречных камланий,
круговую засаду рук его...
Принимаю, мой нежный декабрь,
твоё зодчее ремесло.