В старой избе на лежанке уютно - тепло.
Терпким дымком пропиталось насквозь покрывало.
Дед шевельнулся и спину потёр - припекло.
Вспомнил о том, что когда-то с ним раньше бывало.
Колом кольнуло в груди и рассудок впотьмах.
Рваные кадры сознания, как отголоски.
Огненный смерч померещился. Взрыв. Маята.
- Рота, вперёд! Осторожней, бойцы. Эх, подростки...
Вспомнил прорыв. По болоту. Не всем и судьба.
Холод змеёй наползал и покусывал душу.
- Топит трясина. За мною держитесь, братва...
В горле комок. Рвётся в горечи кашель натужный.
Новый провал.
Скрип калитки у старых ворот.
Время назад отмотало года так беспечно.
Слышно, как мать, вышивая, тихонько поет.
- Васенька, что? -
Обняла и прижала за плечи.
Слёзы из глаз. Вкус забытый, желанный, родной.
- Ешь пирожок. Как ты любишь - с капустой, румяный.
- Можно останусь? –
- Конечно. Ты будешь со мной.
Сердце взметнулось, вобрав в себя боль покаяний.
Вьётся дымок. Раскричались вороны над крышей.
Бабка торопится - ждёт угощения дед.
Утром отправил в соседний поселок, бесстыжий.
Сала ему захотелось. Неси на обед.
Вот и ступеньки на лестнице скрипнули глухо.
В горнице тихо. Лишь тени снуют по углам.
- Вася, ты где? - Проворчала с досадой старуха.
- Может, налить ради праздника наши сто грамм?
Что улыбаешься? День-то – девятое мая.
Или уже пригубил и доволен сполна?
Бабка вгляделась и вздрогнула:
- Вот я дурная.
Значит, ты знал.
До тебя дотянулась война...