Я опускаю усталые руки
в мокрый костёр облетевшей листвы.
«Сырость осенняя, глупую муку
выстуди вон из дурной головы».
«Нити дождей, далеко унесите
клочья бессонниц из долгих ночей.
Ветви пустые, мне сон нашепчите
лёгкий, как птица на левом плече».
Только рука это, вовсе не птица!
«Кто это, память, мне имя открой».
Ветер шумит, или слышится-снится
голос, кружащий во тьме надо мной?
Шепчущий: «Близость ещё не измена.
Ты этим словом сейчас назови,
то, что любого ведёт неизменно
левой дорогой, к опальной любви».
Ветер в потёмках заходится вовсе.
«Голос в ночи, ты толкуешь о чём?
Может виновница поздняя осень?
Левая осень за левым плечом?»
«Нет, всё в тебе, - мне послышалось, вроде. -
Правду к ответу, уймись, не зови».
Дрёма с бессонницей вкруг хороводят...
«Дело в самой бесконечной любви».
«Голос, тебя я узнал понемногу.
Ты и она – общий тембр на двоих.
Где ты?» Над тёмной, немою дорогой
Ветер осипший, помалу, затих.
Правда ли гласом полночным глаголит,
иль оправдание ветром поёт –
справа налево любовная воля
сердце безвольное властно ведёт.
"Голос, что стаял за гранью рассвета,
больше ночами меня не зови.
Нас изменяет измена и это
плата за право неправой любви».
Тот, кем я был, растворился в прошедшем.
Ныне я кто-то неведомый мне.
Быть не собой в безысходности легче,
словно плывёшь по теченью во сне.
«Осень с листвой, побуревшей и палой,
прошлым меня беспокоишь зачем?»
Я ухожу из осенней опалы
с птицей незримой на левом плече.