Дедушке Дмитрию Захаровичу - волжанину, не подходил херсонский климат, а главное - вода.
Он стал тяжело болеть и было решено, по совету врачей, переезжать на Волгу.
Это со слов. Я этого не помню. Совсем.
А помню я, и очень отчётливо вот что:
Купе вагона, перестук колёс, и братик Саша, совсем больной. Перед самой дорогой, когда билеты были уже куплены и вещи упакованы, Саша заболевает скарлатиной.
Плохо ему было - очень. Я помню то щемящее чувство жалости и сострадания. Именно тогда я поняла, как сильно люблю братика, когда смотрела на его полузакрытые, покрасневшие глаза и голову, которая клонилась набок...ммм...
И ещё...этот страх. Нас могли высадить из поезда с больным, инфекционным ребёнком и мы прятали Сашу от злой проводницы.
Помню маленькую подушку, которой я закрывала Сашу при каждом стуке в дверь ... и страх, ползущий, противный до тошноты, страх!
Ехали мы долго, несколько дней. Сашеньке стало получше. Кризис миновал.
Помню - мы с ним сидим у окошка за столиком и я- болтушка, учу старшего брата говорить - РАК. Смеюсь, повторяю ему -рак, рак, а у него получается - лгак.
После долгих повторов и смеха, после того, что мы почти потеряли надежду ... вдруг... Саша громко и раскатисто произносит :
- Рррррак! Рррррак!
Ликование было всеобщим!
*****
Новая жизнь на новом месте.
Мы приехали в село Квасниковка, на Саратовщине.
По моему это была весна. Сняли временно домик, пока не подыскали и не купили свой и началась совсем другая жизнь. Совсем другая.
На улицу нас выпускали с опаской. Тогда я впервые услышала слова - чахотка и сифилис.
Напротив нашего дома жила молодая женщина с проваленым от сифилиса носом. А через дом - мужчина, который кашлял кровью- чахотка, или беркулёз - вместо туберкулёз, так произносили.
И нас всегда предупреждали, близко туда не ходить.
Я, конечно, не понимала значения этих слов, но помню, что беркулёза боялась больше, чем Нюру, с её красной ямой, вместо носа. Она была крикливая, баламутная и совсем не страшная.
И ещё - очень хорошо помню мальчика Витю, даже не самого мальчика, а его огромную машину на которой он ездил, нажимая на педали.
Машина была светло-зелёная, обшарпанная и помятая. Но такой игрушки я никогда раньше не видела. Эту машину Вите папа привёз из Германии. Как трофей. И она ездила...и... скрипела...
А самое главное в памяти - это бабушка Мария и ощущение дома, в этом чужом временном жилище.
Как она могла это создать? Волшебницей, что ли была? Там, где она - там всегда - уют, чистота, пироги и любовь.
***
Заблудились.
Не знаю, как и когда это произошло?
Удивительно одно: я, как бы сверху вижу нас с Сашей, безнадёжно бредущих по незнакомой улице. Отчётливо, как со стороны, вижу нашу одежду. На мне клетчатый нитяной платок, под горло и завязанный сзади на узел, пальтишко коричневое, шараварчики и ботики.
А Саша в фуражке с козырьком, чёрное пальтишко, штаны и ботинки на шнурках. Я даже личики наши перепуганные вижу, как будто наблюдаю со стороны и немного сверху.
Мы потерялись. Вечереет. Холодает. В который раз мы бредём туда-сюда по незнакомой улице. Я плачу тихо и тоскливо. Саша держит меня за руку и сопит, но не плачет. И такая безнадёга...
Отчаяние! Не знаем, куда нам идти? Всё плохо! Но брат рядом и главное, он крепко держит меня за руку.
Я больше ничего не помню, а Саша говорит, что какая-то женщина шла вечером по улице, увидела нас и отвела домой.
Удивительная это штука, детская память. Почему запоминается именно это? Ярким отрывком. И навсегда.
Продолжение:
http://www.stihi.ru/2018/12/21/5460