Прилетишь – звони. Увидимся на бегу. В придорожной корчме неспешно остынет кофе. Заторопится время, и я все мосты сожгу под любую из набивших оскомину философий.
Как ты жил, изучая затерянные острова? Или пел луне бесчисленные серенады? Замолчит, как свидетель, заснеженная Москва, потому что здесь и сейчас нам мешать не надо.
Мне уже всё равно, что рассеется: свет или мгла, потому что я покоя не сохранила. Всё равно, какие страхи не сберегла, высматривая алые крылья «Боинга» или «Ила».
Ведь пока ты рядом, ещё далека беда. А если близка, то пока еще носа не показала. Говорят, есть целые алые поезда, но всегда велик соблазн ошибиться вокзалом.
А еще говорят, что не вымерли чудеса, и яблочко до сих пор способно круги рисовать на блюдце. Но кто захочет надеяться на алые паруса в век, зависимый от технических революций?
Так и играю в гляделки - самолётики за окном. Надо заново строить покой, греть и взращивать каждый кирпичик. Но сердце мое - поломанный метроном: прыгает, плачет, поёт - живёт, как ему приспичит.