- Он же человек, он молит о пощаде,
он клянётся искупить и покаяться,
опусти автомат, Бога ради!..
- Нет - предательство не прощается!
Ни креста, ни могилы, ни слова,
таким даже последнего желания не полагается.
Иначе они снова и снова
предадут, продадут; да так, что и сами не заметим, как проиграемся!
- Это жестоко - убивать проигравшего,
пусть даже Иуду, ведь Христос завещал прощать,
он и сам первый простил поцелуем его предавшего!
- И я прощаю, отойди - не мешай стрелять.
- Но, он лежит в куче собственного дерьма,
он раздавлен и не опасен, он уже все проиграл.
- Этого людям с честью достаточно, чтобы уйти самим, весьма,
а этот - одним словом вся никчемность его показана - либерал.
- А как же, помимо справедливости,
верховенство закона и права над выстрелом прямо в упор?!
- Пустое. Когда у них будет ствол - не будет твоей наивности,
Но - у меня есть приговор.
- Тогда дай я, я выстрелю так, чтоб без мук сдох!
- Бери. А я зачитаю текст приговора: Именем Империи...
- Беги! Беги, пока он безоружен, беги со всех ног!
Я опустил автомат, а тот, рванулся ко мне и приставил нож лезвием к сонной артерии.
- Я же говорил, а ты не послушал, зря: нет у них совести и чести внутри.
Они не простят и не пощадят нас ни в коем случае, если такой получили.
Он сильней прижал к шее лезвие, а сорвался на крик: - Умри!
И одним рывком, развернувшись к нему, отжимая нож, шею свернул. Как учили.
... и ни креста, ни могилы, ни слова.