...мы держимся за руки, мы словно переливаем из рук в руки среди застывшей ночной жары поток прохладный и прекрасный - тысячи ночей это снилось бы и все не устать устам моим...
Ветер, горячий ветер
Второй раз расцвела акация. Это бывает. Это к раннему приморозку или к радуге после дождичка в четверг. Мы ведь забыли приметы дыхания земли, мы закрылись асфальтом и железобетоном, мы включили бледные лампы дневного света - бесполезно. Второй раз цветет акация.
Это август, это черный, бархатный густой ветер ночного Причерноморья. В потоке этом и морская соль, и медовый дух, и звезды падающие. Говорят, это детские души людские падают на грешную землю - верить ли?
Пыль городская не пристает к гроздьям акации, а может это дождь был, пока я спал, а может быть, я все еще сплю и не хочу просыпаться, потому что здесь мне и пятнадцати лет еще не исполнилось. Молоко горячее ходит по всему телу, до дрожи, до шума в ушах и до хруста в суставах, мощно бьётся вокруг пульсирующий ветер. Жарко мне изнутри и снаружи, все вокруг не так, не так, как вчера. Особенно они, женщины, они мерцают жемчужинами, они притягивают и уходят тут же, они...
Вчерашний жемчуг осыпается с акации, жухлые, желтоватые по краям сумочки летнего запаха, легкие и пустые - живы ли еще? Но это же сон, здесь смерти не бывает. И я иду дальше, чем вчера, и даже, если я захочу, то снова поплыву корабликом по океан-луже посреди широченной улицы Шолом-Алейхема, под высоченными кронами тропических акаций, по ручейкам босоногой радости - не хочу!
Неправда. Нельзя убежать, проскочить этот водоворот памяти, ибо боль моя и сильней и слаще детской радости, и тянет, тянет - и затягивает меня горячий августовский вечер...
...мы держимся за руки, мы словно переливаем из рук в руки посреди застывшей ночной жары поток прохладный и прекрасный - тысячи ночей это снилось бы, и все не устать устам моим лепетать нечто несвязное, ибо - неуловимое, ибо - как ты можешь уловить течение ручейка под серебром ледовым, под тонкой хрустальной защитой от постороннего сглаза? И было, было, было, все это, и - осталось навсегда. И никогда не было реальнее страсти любовной, чем это неуловимое мгновение.
Дело было на футбольном поле, на брусчатой мостовой, на углу улиц Шолом-Алейхема и Белинского, где одной штангой ворот был у нас фонарный столб, старый, дореволюционный еще. А второй штангой была совсем старая акация, на которой еще моя мама щелкала когда-то семечки с папой худого Валерки из соседнего двора, так что я вполне мог стать рыжим, как Валерка, но, слава богу, мама распорядилась иначе. Не скажу, чтоб намного удачнее, но вот именно сегодня этот экземпляр человеческой породы, который ежеутрене появляется в заспанном зеркале, сегодня мне эта личность начала даже нравиться. Под зорким женским оком это произошло, если нужны подробности.
*
далее http://stihi.ru/2006/06/18-415