* * *
Пили кагор дорогой инкерманский,
и про язык говорили олбанский,
про ФСБ и Фэйсбук. А в окне
крупные хлопья седые летели,
и, как бессонные стражники, ели
нас окружили. Знать, чудилось мне:
так вот судьба каторжанская наша
закольцевалась — и я, и Наташа,
и благоверная в этом кольце.
Ели в халатах стоят, как разведка:
дрогнет случайно колючая ветка —
снег ниспадёт, а под снегом, в ларце,
чёрная та, от которой спасаться
тем, что над горем и болью смеяться.
Скажет Наташа: — Ну, всё лабуда!
Я соглашусь: — Да вааще лабудища!
И засмеётся жена, и винища
хлопнет. И будет нам
счастье, о да!