Как хорошо, что нам не довелось
Барыжить страхом в книжных девяностых,
Лечить врагов, читать журналы "Воздух"
Дорогой до смешной платформы "Лось".
Как хорошо, что в нас не родилось
Желания в чужую плюнуть пасть,
Что мы сейчас на митингах за волю
Не натираем Господу мозоли,
Камнями ему под ноги валясь.
Как хорошо, что мы ещё не грязь.
Дружище мой, горят совсем не те,
Кто громче всех за Богом славит чёрта —
Горит строитель, плавится учёный,
Сожжён солдат на взятой высоте:
Народ горит, мечтавший о кнуте.
А все цари на то ведь и цари —
Поддерживать кострища площадные.
Идут на марши тётеньки смешные,
Которым лучше бы в монастыри.
Дружище, если мы поводыри,
Давай не обижаться на слепых,
Они — моё отечество, тем паче
И мы с тобой весьма условно зрячи,
Чтоб слепотой обманываться их.
Я океан. И я не стух, но стих.
Но как мне подытожить тишину?
Она в себя мой возраст уместила.
А Родина — такая форма ила,
Куда себя из прошлого тяну.
И не понять, когда приду ко дну.
Поправишь — не ко дну, мол, а домой.
Но я сижу за скомканной тетрадкой,
Твердя кому-то: "Братец, всё в порядке,
У совести сегодня выходной".
Вот так всё и выходит, братец мой:
У Муромца застелена кровать —
Своих богатырей заждались кони.
А я гляжу на женщину в иконе,
И не Мария видится, а Мать.
Я не пойму, на кой мне воевать