Новогодний Огонек в ларьке У Парнаса

 

Чё помню.

Новый год был неизбежен, как полет, мультфильмы и сказки братьев Монгольфьер, Люмьер и Гримм. Как неизбежный конец армии Хейнца Гудериана на Курской дуге и бесплатных парковок в центре Крыжополя. Он грозился быть.

Не менялось ничего только на Парнасе. По-прежнему, Брежневу, в непроницаемой мгле расталкивая друг друга, брели к вершине согбенные поэты, неся на себе опусы в тубусах, и толкая перед собой скарб бесчувственной нелепости, называемой ими самими – гениальными стихами.
В преддверии большого праздника, нетрудно было даже догадаться о чём они. Набор слов не менялся со времен Петра Алексеича: год – ждёт, войдёт, принесёт; стучится – мчится; бьют - салют; подарки – ярко; мишура – детвора; снежинки – мандаринки; сны – мечты; мороз – принёс; и тп.

О наступлении Нового года намекал лишь ларёк Говарда Уткина «У Парнаса». Яркой иллюминацией, и не менее многочисленной, чем на Парнас, очередью. Каждый хотел попасть внутрь. Ибо, там всегда был праздник. На что обижались - начальник «Шаурмы Дома» таджик Бобо и шашлычник Гоги, директор длинного мангала «У Гоги», входящего в Книгу Гиннесса и список Всемирного наследии ЮНЕСКО.

Сегодня у ларька было особенно многолюдно, снимали «Новогодний Огонёк» все желающие на телефон. Но на входе стояли - неумолимый композитор Владимир Матецкий – дворецкий, и солдат, из местного ТЮЗа, с винтовкой, на штык которой накалывались пригласительные билеты. Солдат был одет в карнавальный костюм солдата 1917 года перед Смольным: в длинной шинели, онучах и будёновке.
Сам Будённый давно тусил внутри в майке «IRON MAIDEN – Powerslave», красных, командирских шароварах, и бейсболке «Hard-Rock Caf; – Kozюrin Hutor». Пил в баре, и пиzдил брюкву из фруктовых ваз гостевых столиков.
Всё было готово к съемкам.
Украшенная шарами, серебряным дождём, источая аромат хвои, стояла в углу огромная пальма юкка. Плоские полосатые зебры заполняли пространство, создавая уют ограниченного пространства и уединения. В качестве ангажированного ансамбля выступал хор Турецкого на ложках. Обещали быть Бони М. Стены были оформлены картинами Сурикова из запасников краеведческого музея Бубль-Гумска: «Утро стрелецкой казни», «Обед стрелецкой казни», «Вечер стрелецкой казни», «Закат стрелецкой казни», «Ночь стрелецкой казни», «Следующее утро стрелецкой казни» … до последнего.

Говард Уткин был в праздничном костюме морячка-Деда Мороза. Шапочка с крабом на лбу и ленточками сзади, синие плюшевые шортики, посох Посейдона и гюйс, вместо бороды, как у ковбойцев, до самых глаз.
- Как пить-то будешь? – Спросила, без объявления появившаяся, тётя Валя из Лопатино.
- Справимся, – суетился Уткин над последними приготовлениями, взгромождая 50-литровую кегу пива «Золотой Крюгер» на стол.
- И нахуя ты её туда поставил? – Подкатил 100-литровую бочку молдавского винчика Юша Могилкин.
Говард смахнул кегу. Та, ударившись об пол, треснула, но … не пиво разлилось, а вот, аки шарик воздушный проткнутый, рванула газами вокруг, описывая безумные траектории,  разбивая люстры и дискотечные шары с налепленными рабынями зеркалами. Даже хор Турецкого прекратил стучать ложками. Потом упала в аквариум, с разводимым Уткиным минтаем.
- Чёй-та было? – Отпрянул в вихре брызг и рыбы Чинганчгук.
- Ты откуда взялся? – Промакивал салфетками костюмчик ГУт.
- Из киностудии ДЭФО. – Удивился Гойко Митич.
- Почему не в карнавальном костюме?
Митрич осмотрел себя:
- Почему не в карнавальном? Я сегодня – Текумзе. Рубаху выдали вот, и куртку напрокат.
- Перья из башки вынь.
- Как? – Гайка ощупав голову, сбросил куриные перья. – Сеновал там, все дела. Помочь чем?
- Рыбу сложи в бассейн обратно, сейчас съёмка начнётся.
Вождь принялся охапками складывать минтай в водоём.
- Ты чё, ахуел? – Опешил ГУт. – Рыбу ртом брать надо. Разница температур. Они ж погибнут.
- А я их всё на опарышей ловлю. – Удивился Юша, выкатив другую кегу.
- Это аквариумных, декоративных, - поправила тётя Валя.
- Чё сразу промолчала? – Выплюнул минтая Гайка.
- Век живи, век учись. – Прошлась между гостевыми столиками тётя. – А чё из фруктов только репа и морква?
- Что уродилось, - развёл руками Говард. – Там брюква ещё должна быть.

Хор Турецкого стучал на ложках дискотеку 20-х. Семён Михайлович Будённый кружился в танце в эйфории.

- Мальчики. – Тётя Валя вытряхнула на стол из ридикюля ананасы и бананы, кокосы и одну крупную астраханскую полосатую ягоду:
- Нам в сельпо по лендлизу завезли. Даром никто не берёт. Не знают люди. Привыкли к крапивным беляшам и новостям по телику.
В это время, из кладовки, смахнув пыль, паутину и плесень, к столу выкатили дорогого Леонида Ильича.
- О, ананасы. Хотите самый короткий анекдот расскажу? «Она нас». Хе-хе-кхе-кхе-кхе … - закашлялся генералиссимус, уронив в стакан вставную челюсть.

Народ прибывал и прибывал.
Появились барды (куда без них) – бородатые мужчины и женщины, в джинсах, свитерах, с гитарами. Они накидали еловых лап в углу, развели костерок, котелок повесили, расселись вокруг, и (струны и связки были изъяты на входе) замахали у гитар руками, безмолвно раскрывая рты. Никому не мешали.

Снаружи послышался шум авиационных двигателей. Во дворе приземлился, и улетел дальше, огромный Боинг-737.
- Робинзон Крузо и доктор Ватсон!! – Стукнув посохом, громко объявил, стоявший на входе матецкий в ливрее, парике, и белых перчатках.
В прокуренном ларьке резко запахло травой.
- Что пить будете? – Подошёл официант.
- Иже, паки, не извольте беспокоиться, Ваше Сиятельство, - сделал два книксена доктор, в роли актёра Пуговкина, поправив пробковый шлем.
- Не унижайтесь, Ватсон, - пыхнул Робинзон Крузо, одетый в мексиканское пончо, вязаную шапочку, и лакированные туфли на босу ногу.
- 2 пива. – Показал он гарсону 2 пальца. – Ящика, разумеется. Мы сядем у окна. Теперь ваш выбор, доктор.
- Шесть стаканов водки и шприц с гепатитом С.
- Ожидайте. – Повернулся гарсон.
- Нет. Восемь стаканов. – Окликнул доктор.  – И два сразу.
- А мне фисташек, - дополнил заказ Робинзон.
В ожидании, они уселись за столик у нарисованного окна.
- Что вы себе позволяете, Ватсон? – Зашипел Робинзон: - Какой, нахуй, гепатит Ц?
- Год жёлтой свиньи. Не я придумал. Оптимальный вариант.

Атафтара: Гепатит Ц. Отказ печени. Желтеют белки глаз, кожа. Сам видел.

Новогодний Огонёк набирал обороты. Народ пошёл водить хороводы, когда с улицы раздался стук копыт и визг тормозов.

- Чапаев В.И. – Объявил дворецкий-матецкий.
В ларёк, гремя шпорами, саблями и медалями, вошёл легендарный командир.
Оглядевшись, он направился в угол с проститутками.
- ГЕРОЙ! – прошамкал дорогой Леонид Ильич. – Я вот, помню, в 43-м, на Малой земле, нас осталось всего 28 панфиловцев, а враги окружили со всех сторон. И с воздуха бомбили. И с под земли лезли. Так мы токма анекдотами про Чапаева и спасались. Ещё книжка такая есть. Я написал.
ЛИБ встал, и тоже направился в дальний угол к проституткам, где облобызал всего Чепая. Снял с себя Звезду Героя соцтруда, приколол на грудь комдива, и вновь принялся его обсасывать. Растащили их только подоспевшие судьи.
- Ура, товарищи!! – Провозгласил Ильич новый тост. И все, кто мог стоять – выпили стоя, а кто не мог – как получится.
Хор Турецкого заиграл Марсельезу.

- Горячее-то будет? – Поинтересовалась лопатинская тётушка, когда все привезенные ей фрукты были съедены, а бочка вина и две кеги пива выпиты. 
- А как же, - Говард щелкнул пальцами ног, и гарсон подал меню.
- Между прочим, - похвалился ГУт. – Со стороны горы открыт «Парна-пешинг», где все бредущие в гору могут купить всё, что подаётся здесь, всего за пицот.
- Пицот чего? – Открыла тётя Валя карту.
- Денег.
- Рублей?
- Ну-у, - замялся Дед Мороз. – У кого какие есть, не принципиально.
- ОО!!! – Округлились глаза у тёти Вали. - Хамон Иберико де Бейота, рыба Фугу, белые трюфели из Альбы, фриттата с лобстером, оссобуко из телятины, строганов из языка оленя … Да ты крут, Го!!!
- Да. – Подпёр ГУт голову рукой. И больше ничего не сказал. Не мог.
- Это – Доширак. – Пояснил Юша Могилкин. Всё-таки алкоголь развязывает языки кому угодно.
Тётя Валя полистала меню:
- Клафути, Дульсе-де-лече, Винартерта, Кростата ди мандодорле, и даже чизкейк – тоже Доширак?
- И мандра … дрол. – Еле выговорил Юм Адонаевич. – Всё Доширак, со всеми этими вкусами.
- Как может сгущённое молоко быть лапшой?! – Возмутилась тётя.
- Китай. – Развёл руками Юша. – Там всё могут. Я щас.
И удалился в мужскую комнату, играть в нарды.

- Знаете, Ватсон, - вернулся за столик Робинзон. – Я понял, почему, когда кидал скорлупу от фисташек в окно, мне её кто-то обратно выбрасывал на стол.
- Почему? – Крутил в руках шприц с гепатитом доктор.
- Мигранты.
Крузо вырвал шприц, и выбросил в окно:
- Берегите себя, доктор.
- Ай! Золн дайнэ байнэр зих брахн азай офт, ви ди асарэс хадибрэс!! – Вдруг донеслось снаружи.
- Не обращайте внимания. С наступающим!!
Робин с Джоном чёкнулись стаканами.

- Давай, мою!!! – Очнулся Дэд Мороз.
В зале остановились хороводы, Хор Турецкого замолотил на ложках. Обещанные Бони М, кривляясь, выскочили на сцену, и запели мужскими голосами:
- Над границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые Родины стоят.

Николай Иванович Бельды им подпевал. Circle-pit (хоровод) пошёл в обратку. 
https://www.youtube.com/watch?v=mOo0z4E0dWo

- Ёлочка зажгись!! Ёлочка зажгись!!! – Закричали другие пьяные гости.
Кто-то плеснул на юкку даже дорогим 98 бензином, из пронесённых с собой канистр. Мгновенно, к древу примотала себя скотчем орлеанская дева с криком: - Жгите! Франция свободна!!
Зал опешил. Что это? Китч? Шоу?
- Дедушка Мороз, Дедушка Мороз!!! – захлопала публика, приглашая дедушку Мороза.

- Ты чё, гад, - толкнул Говарда, вернувшийся Юша. - Тебя народ требует.
ГУт выдул ендову вина, и пошел на сцену, где, как мог, пробормотал только что сочинённый им в процессе ходьбы экспромт:
 
Йа, каг Дет Марос пачётный,
Не какой-та Санта Клаус,
Должен выглядеть достойно,
Презентабельно пиzдато.

И не ездить на аленях,
Словно луороветланин,
Па марозу и торосам,
А сидеть в машыне тёплой.

Чтоб снегурочка сасала
Чюпа Чюпс, а не бухала,
Каг буфетчица с вокзалу,
С гопотой за гаражами.

Здетворой стехи учила,
Хараводы бы водила,
А яб пил каньяк с лемоном,
И дарил падарки детям.

Я же, сцуко, уже старый …

На этом, пространный спич Уткина, вместе с ендовой энергией закончился, - он упал навзничь.

Йукку с орлеанской девой сожгли, не хотела отматывацо. Расстреляли все петарды, ва все стороны со свистом. Разогнав паэтов нахуй, от мангала и Парнаса. Истоптали, абассали, всю округу до Фокиды. Гоги с Бобом разорились. Застрелились и погибли. Рано утром ГУт проснулся, и продолжилось всё снова. Новый год всё ближе, ближе. 

Dec 2018