Он жил в хижине, выращивал ёлки,
Всегда был один в зеленом лесу,
Его окружали сплошные иголки,
Никто не ходил к нему.
Но по ночам, нет, он не был один,
Он не был один с рожденья,
Всегда жил в заботе, тепле и любви,
Его одиночество - лишь убежденье.
Эта ночь принесла девятнадцатилетие,
В окно пробилась лучина,
Три ёлки охватило соцветие,
Вместо ёлок появились дивчины.
Зеленоглазые, стройные, в юности лет,
С венками еловыми на русые волосы;
Этот неповторимый хвойный терцет
Жил в сонете лесного голоса.
Всю ночь напролёт пили ёлочный сок,
Танцевали под песню метели;
Трещали дрова, из трубы шёл дымок,
Шишки в варенье кипели.
К утру стихла песня, погасла лучина,
Весь пол был в зелёных иголках;
Он уже спал, когда три дивчины
Превратились обратно в ёлки.
Он жил в хижине, выращивал ёлки,
Всегда был один в зеленом лесу,
Его окружали сплошные иголки,
Никто не ходил к нему.