Иосиф, сжимая поводья в ладони, тропинку выискивал в бездорожье. И с каждым шагом всё глубже, бездонней глаза становились у Матери Божьей.
О, как беззащитна Она! Как печальна! Легко ли Ей, девочке, быть столь сильной? Она подпирала своими плечами безбрежное море небесной сини. Она смущенно спускала очи и еле слышно мольбу шептала, когда обручник Её и отчим Её ребёнка вздыхал устало.
И шли они по камням и глине, не видя, как время следы сметало. Она в мечтах пеленала Сына и нежно-нежно Его обнимала. Иосиф бил в дверь гостиницы, хмурясь, решая, где этой ночью спать им. А за спиной перекрестья улиц ложились на землю клеймом распятий.
Смиренно покинули Иудею, укрывшись на ночь в глуби вертепа. А пастухи наблюдали, немея, как беспричинно разверзлось небо. И плавились звуки той ангельской песни: “Придите и поклонитесь Богу!” А в небе сияла звезда Благовестья, указывая Волхвам дорогу.
Сына родив, в пелены завернула и в ясли его положила, в солому. В кормушке, сопя, безмятежно заснул Он, и Ангел на краешек сел, невесомый. Как сказано было - по Слову свершалось, но что же внезапно так ёкнуло сердце? Мария смотрела: солома свивалась в венок возле спящей головки Младенца.
Трещали поленья, и таяли искры. Так мирно! Но ужас сковал вдруг в кольцо. Узрела Мария: то нимбом лучистым светился венок, то терновым венцом.