Вихрь призрачных картин в нелепости растаял,
Окинув бледным взглядом зыбкий сказочный мираж.
Гигантский смутный образ в величие представил,
Звериный блеск при свете звёзд,таинственный шабаш.
Сын брошенных глазниц зловещим сфинксом воссиял,
Окинув мрачным взглядом сумбур враждующей эпохи,
И ветер бьющий в струны,в плену миража воспевал,
Безбожное сияние света,что дико жаждала терпение.
Дым призванный губить портрет неряшливой мазни,
Таил в себе сердито сквернословное исчадие ада,
Исчадие ада,что поддалась искушению святой розни,
Явилось каменным отроком,в кровавом свете водопада.
Стих вековой, как хрупкий брошенный цветок,
Небрежный молчаливый образ,в короне золотых волос,
В мираж вселился каменный отчаянный пророк,
Закрыв ладонями слепящийся сосуд из слез.