Поток иссяк. И я забился в угол. Там паутину плёл для тех, кто, как и я, когда-то где-то убыл. Ушёл в себя и заплутал. О волны бился, скалы задевал. И проклинал весь путь. Что может быть ужасней? Ещё чуть-чуть и горе с ним. Червяк. Охотно будет есть такую гадость. Гиены растерзают эту плоть. И всё, что от меня осталось развеет ветром, я надеюсь хоть.
Но время вниз и вверх секундной стрелкой. Вращалось. Тихо рос камыш. И убегал туда, где я был ещё мелкий. В те дали памяти, где даже ты стоишь. Я вспоминал те дни и забывал о боли. О том, что где-то там нарочно приковал, себя же самого наручниками горя. Почти лишившись чувств, я вспоминал.. Я бегал по местам и дням, как крышам. Я постигал всё новую в них суть. И, если б кто-нибудь меня услышал, решил бы сам такое провернуть. Но это были лишь шаги в пустыне. Лишь отголоски жизни, миражи. Я это понимал и сам себе настырно, вторил: «Остановись! Скажи!.. Ты так задумал всё это закончить? Страданий избегая втихаря? Или готов ты сделать больше, чтобы ожить себе благодаря?» Я закрывал глаза и крышкою пытался отбить все буквы-пули от тех слов. Но от себя не спрячешься. И, как я ни старался. Они пробили мой дверной засов.
И вдребезги рассыпались преграды, все карты, что я прятал в рукавах. Взорвались магистрали, автострады, державшие меня в своих цепях. Открыл глаза. И я увидел хаос. Тот хаос был моею сутью, сном. Тем миром, что возник. И, отражаясь, скреплял урывки связей, как геном. Смотрел я на него и всё мелькало. Не мог за что-то взглядом зацепить. Я знал, что не лиха беда начало. И если вдруг решил так – значит быть! Вдохнул покрепче и поднялся в небо, чтобы расширить видимость слегка. И тут я понял, как нелепо, была опущена тогда моя рука.
С тех пор я от себя не убегаю, стараясь всё прожить, что заказал. Мне повезло, что двери в своём сердце, я сам себе когда-то показал.