Солнце в зените. Удушливый чад.
Грязь засыхает, спекается коркой.
Маршал Мутузов стоит на пригорке –
Толстое пузо под грудой наград.
Хмурая строгость не сходит с лица,
Голос командный гремит барабаном.
Служит с пеленок: сперва капитаном,
Маршалом стал, заменяя отца.
Глядя на то, как деревни горят,
Определяет, умелый и чуткий,
Время подбросить солдат в мясорубку.
Только сначала – военный парад.
Маетно тем, кто идет принимать
Ржавую смерть от огня и железа,
Мысли ненужные в голову лезут.
Надо сказать им про Родину-мать.
Горе родителей, слезы сестер,
Гнев и решимость, величие долга... –
Если долдонить достаточно долго,
Кинутся сами дровами в костер.
Эти стояли, не прятали глаз,
Но и не слушали сукины дети.
Речь, словно запах дурной, не заметив,
Двинулись в бой, выполняя приказ.
Вдруг захотелось им руки пожать –
Маршалу нравились четкие люди.
Жаль, что последние, новых не будет.
Бабы совсем перестали рожать.
Мысли привычно свернули на баб,
Сразу представилось пышное тело...
Вот и дорога уже опустела.
Пыль, канонада, далекий набат.
Время рассыпалось... День догорит.
Стихнет пальба, затиликают птицы.
Лето пройдет, и война прекратится.
Маршал Мутузов поедет на Крит.
Отдых по формуле всё включено
И приготовлено – думать не надо.
Море шумит за высокой оградой.
Кажется, всё забывается, но
Трудно забыть тех, кто шел умирать –
Твердо шагал, не надеясь на чудо.
Давит наград двухпудовая груда.
Снятся кошмары: Дорога. Парад.
Солнце в зените. Удушливый чад.
Рыжая пыль покрывает мортиры.
Хмурится маршал. Орут командиры,
Строя в шеренгу голодных солдат.
С ними Мутузов – простой рядовой,
Глядя, как маршал заводит с пригорка
Очень знакомую скороговорку,
Щиплет себя и трясет головой.
И просыпается... Тихо. Темно.
Запах слегка пригоревшего супа.
Ноет в груди, но никак не нащупать
Сердце за толстой броней орденов.