В час глухой, когда улиц во чреве тщетой прогорят фонари,
городская падалица восстаёт от земли,
в этот час, когда бредит трава на небе, бредёт по земле трава —
закружится у падалицы едина на всех голова,
постучит ей в сердце свинцовый выхлоп, Четвёртый Рим,
спросит: «выди, в ноги пади! а после и поговорим».
А над городом память травы небесной — смог да зола —
о любви лепечет ей падалица спохмела,
забродившей фруктовой нежностью, раем заёмным смердит —
приложись-ка ушком в поребрик, прислушайся, удивит:
«мол-де соль трав земных неразменна, блаженна, она — подзол,
галунами луны расшит путеводных небес камзол..»
Звон-трава земная прикажет пьяно: «восстань да иди!» —
встрепенётся червивое сердце в немой худосочной груди.
И прозреет подвига трепет падалица тот час,
задохнётся пряно: «эй! иду на вы!», протрубит да пойдёт на вас.
Ей ночная птица сторожко курлыкнет — «никшни, лежи! —
глянь, от нимба фонарного молоху равновелики бредут бомжи».
И ведёт их не долг, не морок, не стон, не предвечный страх —
соколиный-змеиный голод белокаменного нутра.
Как Луна из-под облаков в травы земные отвесно себя прольёт,
так рука человечья плод с тёплой землицы возьмёт.
В нимбе света фонарном присядет мужик на лавку, разинет рот,
и заплачет один на весь город стоглавый за тысячеликий народ.
Эти слёзы горючие пыль разрисуют в узор парчи —
исступленьем дорог наших дороги, лунным песком горячи.
Опрокинется город червивым яблоком, выхлопом, ржавым узлом,
и забудется бомж на скамейке убогим пораненный сном,
меж мозолей баюкая падалицу, как дочь,
и блаженную весть
повторяя изглоданным сердцем —
«Долги нам остави! и хлеба насущного выпеки днесь!»
28.09-04.10.2018г. г. Москва, Тимирязевская