Бригада возвращалась с работы в посёлок. Февральский снег вразнобой скрипел под ногами, обутыми в валенки с калошами. Звук зависел и от размера обуви: мелочь несолидно частила – хрусь,хрусь, сорок пятый же выдавал весомое – хрум,хрум… Насосная станция, где они трудились, день и ночь напролёт качала подтоварную воду. Зимой тропинку к жилью и обратно пробивали по короткому пути, а летом, когда болотина являла свои хляби, ходили там, где только можно пройти в болотных сапогах.
Вахтовики из разных городов страны представляли собой очень разношёрстный люд. В их бригаде работали бывшие «сидельцы» и милиционеры, водители и грузчики, начальник ЖЭУ и даже работник горкома партии. Кого только не заносило на сибирскую землю. Мужики убегали от нужды и долгов, от жён, невест и алиментов. Кто-то копил деньги на машину, а иные пропивали всё, вплоть до выданной накануне спецовки. Один ценный кадр из этой обоймы, зимой ходил на работу в обрезанном ножницами женском пальто с пуговицами на левую сторону. Товарищи порой прикалывались над ним:
- Витёк… это что – гоп - стоп… кавой-то ты подраздел невзначай…
Виктор сердился от таких слов и однажды отомстил наиболее привязчивому зубоскалу по полной. Из швейной фабрики на насосную станцию пришла ветошь, целый тюк, весом, наверное, с тонну. В общей массе лоскутов попадались явно бракованные предметы женского туалета: трусы и бюстгальтеры. Так вот, Виктор взял и подложил фабричный комплект солидного размера в рюкзак обидчику по окончании вахты. Тот, ничего не подозревая, благополучно отбыл в аэропорт. Через пятнадцать дней вся бригада полдня отсиживалась по окрестным болотам. Разъярённый товарищ бегал за ними с ружьём и кричал:
- Кто это сделал… убью, суки…
Мастер еле его угомонил. Тот в ответ лишь рычал как подраненный зверь:
- Фёдор Захарович… ты пойми, жена на развод подала… она шуток не понимает… кинулась стирать бельё… а я о подлянке ни сном ни духом… давай бекать и мекать…мол, ветошь у нас такая…
Пришлось писать коллективное покаяние. Начальник цеха выручил: привёз бумагу с круглой печатью, где говорилось о поступлении некондиционных отходов швейного производства в виде нижнего женского белья. Забегая вперёд, можно сказать, что семью сохранить удалось.
Бригада коротала зимние ночи в домике на краю посёлка. В тот вечер мороз поубавил свою прыть. Когда мужики зашли в холодную пристройку, то Серёга-слесарь, высокий худощавый парень, сказал:
- Сгорим к чёртовой бабушке!
С крыши капала вода прямо на провода. На что Борька-хохол, сварщик бригады, возразил:
- Ни фига не будет… прошлую зиму так же капало… домик старый, вот дверь и перекосило… тепло поверху в щель выходит, снег на крыше топит…
«Ну что ж, вам лучше знать», - подумал Сергей. На Поточном месторождении он работал всего полгода.
После ужина, как водится, сели играть в карты. «Тысячу» расписывали до часов десяти вечера. Проигравший тянул карту из колоды и получал по ушам. Больше всех доставалось далеко немолодому дяде Лёше. Его лопухи после экзекуции горели как стоп-сигналы на новых «жигулях». Однако он с завидной настойчивостью садился играть снова и снова. В этот вечер он тоже проиграл и, на радость всем, вытащил из колоды две десятки. Что означало - десятью картами десять раз. Везунчик, одним словом.
Когда дядю Лёшу стали бить по ушам, комната наполнилась гулом. Все в один голос считали удары и ржали, как «коняки» на лугу. На шум вышла из своей комнаты тётя Маша, его жена, с которой они работали вместе. Она не выдержала этого спектакля и стала умолять мужа бросить неприглядное занятие.
- Алексей! Ну что ты как мальчишка, ей-богу… каждый раз одно и тоже… прекрати уже… не умеешь играть – не садись…
Дядя Лёша как-то виновато улыбнулся, надел очки на огромные, розовые от ударов уши, и ушёл в свою комнату. Впрочем, так же он был бесполезен и на работе. Дядя Лёша – подай-принеси – называли ребята его за глаза.
Сергей, чтобы разрядить обстановку, сказал миролюбиво:
- Всё, теть Маш… на сегодня карты - шабаш … давай, зови мужа… «Двенадцать стульев» дочитывать буду, приходите…
Сергей привозил из дома книжки и по вечерам читал вслух всей честной компании, а бригада, развалившись на койках, с удовольствием слушала. И на круг выходило, что он проводил культмассовую работу в отдалённых от цивилизации условиях.
Читать Сергей закончил ближе к двенадцати ночи. Толстенная книга Ильфа и Петрова сдалась его устам только наполовину. На очереди был «Золотой телёнок».
Не успел Сергей задремать, как в коридоре послышался какой-то треск. Он подскочил и босиком прошлёпал в коридор. Где-то в перегородке что-то зашипело, затем треск усилился и вскоре появился дымок. «Замкнуло всё-таки! Вот накаркал!» - подумал Сергей и кинулся будить, успевший заснуть народ. Ни рубильников, ни пожарного инвентаря в домике не было. Пока Сергей поднимал людей в соседнем домике, кто-то уже бегал по крыше с ломиком, безуспешно пытаясь пробиться к очагу возгорания.
Семья дяди Лёши быстро собрала манатки, и не менее быстро испарилась в ночном полумраке. Напарник Сергея Анатолий, вахтовик из солнечной Башкирии, не торопясь собирал свои вещи в мешок. Сергей тем временем открыл окно и стал выбрасывать на снег матрасы и подушки. Под койками лежали вещи сменщиков из другой вахты, они тоже полетели в окно. Когда в коридоре, словно ниоткуда вырвался столб пламени, он оглянулся, прощаясь с приютившим их пристанищем. Над койкой напротив висела большая фотография полуголой красавицы из иностранного журнала. Сергей сделал было шаг к её спасению, как на улице послышались крики:
- Серёга… брось ты эти тряпки… прыгай…
Сергей встал на койку и прыгнул через окно прямо в сугроб.
Сухое дерево горит быстро. И вскоре стена соседнего домика тоже занялась огнём. В следующем за ним доме жили трактористы. Знакомец Сергея Семён, здоровенный дядька из Оренбурга, работал на «Сотке» с лопатой. Он посмотрел на бушующее пламя и проронил сквозь зубы:
- Я наш домик не отдам!
Через минуту его трактор крушил гусеницами трубы отопления, проложенные в междурядье. Котельная уже перекрыла подачу тепла на весь ряд. Семён за несколько наскоков столкнул горящее здание подальше от нетронутого жилья. Он поднимал лопату, защищаясь ей от огня, и шёл на огненную стихию, словно в бой. Народ стоял поодаль, безмолвно наблюдая за сражением. Никто не сомневался в правильности его действий, иначе бы выгорел весь ряд, все семь домиков.
В соседнем доме до пожара обретали покой поварихи. Они растерянно стояли с котомками и узлами на чёрном от пепла снегу, и зло поглядывали на соседей, очевидно считая их виновниками пожара. В этот момент в их полуразрушенном трактором домике что-то ярко вспыхнуло, затем раздался звук небольшого взрыва. Боря-сварщик улыбнулся и со знанием дела произнёс:
- Самогон рванул! Вынесли бы, да людей полно… девки с собой привозят на продажу…
Сергей изумился таким познаниям товарища:
- А ты откуда знаешь? Мы же, если чо, к бульбашам за водкой бегаем…
- Помнишь, Серёга… мы домкрат у тебя брали, в посёлок… так, вот, пронюхали мы про самогон… домкратом дверь распёрли… и четверть самогона скомуниздили у девок… они со столовки вернулись… ходят кругами… окна-двери разглядывают… всё цело… а банка тю-тю… сколько денег сэкономили тогда…
- Не понял, - удивлённо протянул Сергей, - а я тогда где был, что вы бухали без меня...
- Так тебя шеф на конференцию в город забрал… пока ты сачковал, мы её и уговорили…
В суматохе пожара Сергей не сразу заметил, что он стоит на улице в одной безрукавке, без верхней одежды.
- Что-то я замёрз, - сказал Сергей, и пошёл к куче вещей у сгоревшего дотла домика. Нового зелёного бушлата и шапки там не оказалось, хотя он перерыл всю кучу. Его вещи так и остались висеть на гвоздике над его кроватью, покуда он спасал чужие пожитки.
Мастер бригады жил на другом конце посёлка, и все поплелись ночевать в его комнату. Спать пришлось на холодном полу, не раздеваясь. Кинули на пол спасённые от огня матрацы и улеглись вповалку.
Наутро Сергей проснулся с заплывшим глазом. Правую сторону лица разнесло до неузнаваемости. Единственное утешение состояло в отсутствии боли. Ребята подшучивали:
- Минус на минус даёт флюс на всю рожу.
- Эх, Серёга… сглазил ты вчера наш домик… сказал, сгорит, все слышали… он и сгорел… болтать поменьше надо… - то ли в шутку, то ли всерьёз невесело проронил Борис-сварщик, бывший офицер уголовного розыска из Украины.
- А кто говорил, что ни фига не будет? Чего ж вы такие умные… а не догадались жестянку подставить, чтоб на провода не капало, - парировал Сергей.
- Ладно, хорош вам собачиться… плюсы тоже имеются… зато тараканам «кирдык» пришёл, - внёс свою лепту в утренний разговор Толя-омич, бывший начальник ЖЭУ, благополучно изгнанный оттуда за пьянку, - Помните, как мы пытались их вымораживать… открыли дверь настежь на мороз… а они расселись на трубе отопления дружной шайкой и оттуда дули нам крутили… Серёга, помнится, тогда сажал их в банку… испытания делал… сколько они выдержат градусов мороза… а ведь тараканов ты завёз, Серёга! – продолжал Анатолий, - Помнишь, летом… выложил ты помидоры из портфеля на закусь… а там из них только жопки тараканьи торчат… помидором, сволочи, наслаждаются…
- Ага… вы ещё скажите, что и домик я запалил… - вяло ответил Сергей. Ему совсем было не до шуток.
После завтрака мужики пошли смотреть пожарище. Ещё не доходя до места, они увидели, что кто-то роется в их вещах.
- Ты чо там потерял? – крикнул Сергей, оторопев от такой наглости.
Мародёр из домика вахтовиков из Белоруссии, спокойно отнёс чужую вещь до своего крыльца. Затем взял в руки топор, словно к отражению готовился заранее, и в ожидании остановился. Мол, идите, попробуйте, отнимите!
На топор никто не пошел.
Часам к десяти из города прибыли дознаватели, трое мужчин с хмурыми лицами. Соседки, расстроенные потерей крова и самогона, стали дружно уверять комиссаров, что их соседи спалили домики по причине пьянства. Когда подошла очередь Сергея отвечать на вопросы, то он выложил всё, что видел и слышал: и про перекошенные двери, и про капель с крыши.
- А вот люди сказали, что ваша бригада пьянствовала вчера, - нажимал на полученные сведения товарищ из органов безопасности с пронзительным взглядом мутновато-серых глаз.
- Это ложь… любого спросите из наших… после ужина играли в карты… а потом я читал книгу вслух…
- Ладно, иди, массовик-затейник. Надо будет, вызовем…
Сергей вышел на улицу и разыскал Бориса.
- Борь, чуешь, чо творится… ложкомойки сказали, что мы, якобы по пьянке запалили домик…
Борис удивлённо вскинул брови:
- Не… ну, чо этим самогонщицам спокойно не живётся… пойдём…
Они пошагали в сторону столовой.
Бригадир Анна, дебелая женщина лет сорока пяти, ещё с порога стала недовольно им говорить:
- Вам отпускать ничего не буду… и не просите…
Борис остановил её:
- Погоди, Аня… не тарахти… твои девки сказали комиссарам, что мы бухали вчера… так вот… будь ласка… скажи им… если их ещё спросят… что они ошиблись… и поверь мне… я знаю, куда позвонить… и что сказать… и про твои манипуляции с продуктами… и про самогон, что вы продаёте…
- Ой, Боря… не пугай… я уже пуганая… - почему-то совсем другим голосом ответила Анна.
- Я сказал… ты услышала… пойдём, Сергей, отсюда…
Когда они вышли на улицу, то Сергей весело сказал:
- Нет, Борь… не зря ты в ментах служил… знаешь, на какую мозоль наступить…
Потом Сергей стал собираться домой. Ребята дали ему поношенный бушлат, старую заячью шапку и он пошёл на зимник ловить попутку. В Нижневартовск он добрался только после обеда, одолев на перекладных более ста километров. Мама у Сергея работала в зубной поликлинике сестрой-хозяйкой. Он поднялся на второй этаж и открыл дверь её кабинета.
- Мужчина, закройте дверь… не видите, что мы заняты…- строго прозвучал её голос. Рядом стояла её начальница и курила.
Сергей опешил и закрыл дверь. Потом прочитал табличку на двери, осмотрел себя вновь, и обескураженно понял, что мать его не узнаёт, опухшего и в грязной чужой одежде. Он снова открыл дверь, и на гневный взгляд родных ему глаз ответил, криво улыбаясь:
- Мама, это же я…
25 декабря 2018г.