Заглушая гаммы долгими снегами,
Вновь зима коснётся бюргерских голов…
Здравствуй, старый Гамельн, старый добрый Гамельн,
Я к тебе вернулся – верный Крысолов!
Ваши сны дрожали в дымке миражами.
Мне же – виражами да сквозь толщу вод…
Как вы тут? Бездетны? Новых нарожали?
Не тревожат крысы? Не болит живот?
Не скрипят телеги? Как дела коллегий?
Все ли вы – коллеги – или есть смутьян?
Много ль вдохновенных создано элегий?
Все ли безупречны иль в иных изъян?
Всё у вас, как прежде: мельница и пристань –
Здесь когда-то крысы свой нашли причал.
Вина в ваших бочках огненны, игристы.
Знаете, а я ведь, кажется, скучал…
Знаю, спать в уюте бюргерских идиллий
Сладко-сладко-сладко… Вольно, хорошо!
Крысолова нынче называют дилер,
У него в запасе сладкий порошок…
Чудный, беспробудный. Навевает грёзы…
И скрывает тайны бюргерских богатств:
Здесь и вдовьи слёзы – вы без дров в морозы
Оставляли сирых, утопив в снегах
Бедные избушки. И вопрос старушки:
Будет ли прибавка к нищим пятакам?
Звон церковной кружки, детские игрушки, -
Те, что не достались грязным беднякам…
Сладкий, сладкий, сладкий… Ни к чему облатки.
Он и так, желанный, сам в себе хорош!
Вы ведь не в заплатках? Сделаю закладки.
Ваши детки тратят не последний грош!
Вот мои скрижали: многих обижали,
Многим задолжали, а долги отдать
Выпало детишкам. Новых нарожали,
Да не ожидали, вы меня, видать.
Мимо окон, мимо… Я здесь – анонимом.
Я – почти незримым пилигримом. Вам
Всем – благочестивым, невдомёк. Игриво
Обещаю деткам рай. По головам
Сосчитаю честно. Город есть чудесный –
Там, за дальней далью, за крутой горой.
Там поются песни здешних интересней,
Там любой и каждый – царь или герой,
Просто так. За мною – вы как за стеною
С каменною кладкой: крепкие слои.
Спите сладко-сладко, не давясь слюною…
Это ваши дети, крысы, - не мои!