Троллейбус дребезжит
консервной банкой,
привязанной
к кошачьему хвосту,
старик какой-то
шевелит губами,
но говорить
ему невмоготу,
ему никто
не уступает место,
он победить
не может немоту,
куда он
нынче едет
неизвестно,
шальной
троллейбус
будит
всю окрестность,
консервной
банкой
мчит
сквозь темноту,
на части
разрывая
пустоту,
сидят
подростки,
слушая
«Тату»,
господь
не видит,
что творится
тут!
Никто вновь
не уступит
старику,
мне не унять
жестокую
тоску,
меня
обходит
Муза
за версту
и не могу я
дописать
строку,
старик
стыдливо
руку жмёт
ко рту,
опять
подростки
что-то
не секут?
Старик
стыдливо
зажимает
кхе,
старик
пугливо
прикрывает
чхи,
я бьюсь
в сетях,
как серебристый
хек
и не могу
вновь
дописать стихи,
мне не унять
никак
в душе тоски!
Чего ж
вы так
стыдитесь,
старики,
повсюду
подлость
куда взгляд
ни кинь,
повсюду
пошлость,
гадость,
пакость,
мразь,
пою я
эти песни,
как акын,
повсюду
грязь,
куда ни кинь
ты глаз,
мне не унять
в душе моей
тоски,
вы, старики,
за всё
простите нас!