Сквозит сквозь окна Овертона,
Сквозит… Продрогнуть так легко…
Обещанный нам рай – как зона,
А в реках кровь, не молоко.
И берега не из помадки,
И в небе – нет на облаках
Благого бога, образ сладкий
Чей тиражируют в веках…
Веках двадцатом и сегодня –
Две тысячи какой-то год
Рождественский и новогодний
Нарядный образ достаёт,
Чтоб обернуть его в бумажку
Блестящую, - и так продать.
И аппарат гоняет бражку,
Сочится жидкость, чью-то мать
За стенкой поминают громко,
И пляшут – за другой стеной.
И у России на обломках
Возляжет томос – как живой.
Мертворождённой странной веры
Дух простирая над Днепром.
Там, где резвились пионеры,
Где бывший пионерский дом
Звенел набатом колокольным
Их клятв, и звонкий смех дрожал,
И где листовки из подполья
Мальчишка нёс, в руке зажав,
Среди чужой и злобной речи,
Ища своих. Среди огня,
Мальчишкам улеглось на плечи
То, что испуганно браня,
В сегодня тащат либералы,
Впряжённые в один возок
С нацистами, и их хоралы
Мальчишечке тому в висок
Свинцовой очередью целят,
Свинцовым ветром. Овертон
Поможет им – и как мицелий
В жизнь проникая, пошлый тон
Гламура и жуликоватых,
Бесстыдных и похабных дел,
Займёт и царские палаты,
И тот убогонкий удел,
В каморке съемной, где ютятся
Те, кто «на дне» житейских кущ.
И с «овертоном» торговаться
Не нужно – выжига и хлющ
Всегда окажется в прибытке,
Взяв верх над скромным и простым,
И вот – не окна, а калитки
Мы открываем – грязь и дым
Их именуя фимиамом,
Целебной мазью, и блестя
Штанами драными и срамом,
Мы бодро делимся в «Вестях»
Своей причастностью к бедламу,
К бессмысленному сквозняку.
И окончанья этой драмы
Не видно на моём веку…