Вдали всегда видней и все умны,
когда уже произошло, уйдет.
Решать и выводы поспешные вольны,
и даже тем, кто гением в историю войдет.
Не должен был, горяч, самоуверен.
Не ведая, что боль испепелит, сожжет
того, кто честен и кто чести верен,
кто револьвер - итог единственный сожмет.
Коль не воздать подлейшему заслугу
и наглость прощелыги не унять, не смять,
без пользы делу жаловаться другу,
не станет потому, что вряд ли вспять.
На речке Черной, километров пять,
на снег накиданы шинели, как барьер,
нетерпеливо ждать, чтобы стрелять,
за честь, любовь, за чистоту и веру.
И даже здесь, лукавый враг,
себя оберегая, под мундир надел,
чтоб пуля отскочила - было так.
Поэт смертельно ранен, кровь везде.
В карету тряскую, везли беду домой,
туда, где стол, диван и книги за стеклом,
жены испуганной, чей лик, как крик немой,
а время невыносимой болью, кровью истекло.
Последний миг, отдать письмо и срочные дела,
молитва, причащение и прощание с детьми,
жена, что тихо к изголовью подошла
и в безнадежности тоски, а руки, как плетьми.
И пусть "...пока сердца для чести живы,
мой друг, Отчизне посвятим, души прекрасные порывы..."
И по другому он не мог, не мыслил он без чести с роду
и тем любезен был народу, что воспевал и верность, и свободу.