Пусть хранится свиток сей,
Знали чтоб отныне,
Как народ свой Моисей
Вывел в Палестину.
Жили, помню, мы тогда
В одном древнем царстве,
Где все были господа,
Ну, а мы там – в рабстве.
Как-то в гости к ним пришли,
Правда, засиделись.
Что поделать, это стиль
Наших иудеев.
Но соседей-египтян
Стала гложить зависть,
Что несметным их богам
Мы не поклонялись.
А их главный фараон,
Ещё та был гнида –
Как-то раз задумал он
Строить пирамиду.
То, что толку в этом нет,
Знает каждый нищий,
Разве, через тыщи лет
Деньги брать с туристов.
Ну и строил бы себе
До конца хоть света.
Нет, решил же гад, что дел
У нас больше нету.
Вызвал как-то на ковёр
И, возвысив голос,
Приказал нам с этих пор
Строить этот колосс.
«Ну уж нет, – сказал я всем, –
Гнуть не будем спину»,
И в один прекрасный день
Всех увёл в пустыню.
Шли мы долго. Сколько лет,
Я и сам не знаю,
Испытали много бед,
Разные печали.
Много дней, кроме мацы,
Ничего не ели.
И роптали мудрецы,
Что не видят цели.
«Мол, погибнем все мы тут
В чёртовой пустыне,
И потомки проклянут
Моисея имя.
Ведь в пустыне нет воды,
Лишь пески и змеи,
И, конечно, нет нужды
Жить здесь иудеям.
Кружим, как слепой осёл,
На одном лишь месте,
Пусть хоть нефть бы кто нашёл,
Так и нефти нету».
Но открыл мне Бог секрет
На горе пустынной,
Когда с ним я тет-а-тет
Вёл беседы чинно.
«Сорок лет пускай пройдут
В жалобах и стонах,
Но забудет твой народ
Рожу фараона.
Я клянусь самим собой,
Если всё исполнишь,
То народ, придя домой,
Рабство и не вспомнит.
Слово данное давно,
Выполнил я строго,
Но при этом всё ж в одном
Не согласен с Богом.
Я пытался рабства след
Вырвать, словно жало,
Но при этом, сорок лет,
К сожаленью, мало.