Продолжение. Часть 1, главы 1-13 здесь:
http://www.stihi.ru/2013/04/21/956
http://www.stihi.ru/2013/04/21/11078
http://www.stihi.ru/2013/04/23/610
http://www.stihi.ru/2013/04/24/96
http://www.stihi.ru/2013/04/29/441
http://www.stihi.ru/2013/04/29/11326
http://www.stihi.ru/2013/05/01/345
http://www.stihi.ru/2013/05/07/9933
http://www.stihi.ru/2014/01/26/12747
http://www.stihi.ru/2014/02/08/11143
http://www.stihi.ru/2014/02/19/306
http://www.stihi.ru/2014/02/19/9926
http://www.stihi.ru/2014/04/22/708
Часть 2
Глава 1
Стон
Острый приступ любопытства способен
отвлечь любую женщину от любых переживаний.
Ираида Андреевна рыдала.
Нет, не так.
Ещё не старая пенсионерка Ираида Андреевна Гришечкина, в девичестве Введенская, сидела на тесной кухне своей «хрущёвки» и горько безутешно рыдала. Перед ней, на столике возле раковины стоял пустой эмалированный бидон, пожалуй, ровесник квартиры. Края у него были отбиты, а деревянная ручка треснула в двух местах. В самой раковине красовался не менее древний алюминиевый дуршлаг, аккуратно накрытый марлечкой. Точно по центру белого марлевого круга лежала муха, не подававшая признаков жизни. Со стороны можно было подумать, что Ираида Андреевна оплакивает безвременно почившее насекомое – каждый новый взгляд в сторону раковины вызывал у неё новый приступ рыданий.
– Ыыыыы... Ыыы... Ыы... Да что ж я такая несчастная?! Ыыыы... Да за что же мне всё это? - прорывались сквозь всхлипы невнятные причитания. Крохотный мушиный трупик явно не тянул на гордое определение «всё это».
Под «всем этим» у Ираиды Андреевны в порядке уменьшения негативных эмоций значились: маленькая пенсия, аналогичная по размеру квартира, вечно неработающий и при этом не дурак выпить, младший братец Артур, последовательно изгнанный четырьмя жёнами и похоже окончательно вернувшийся в родительский дом (а куда ещё податься, как не на шею сестре сесть?) и, наконец, законный супруг Василий, бывший милиционер, который от неуёмности характера никак не может смириться с пенсионерским бездельем и вечно ввязывается в какие-то авантюры, несмотря на проблемы со здоровьем. Вернее, на практически полное его, здоровья, отсутствие...
Устав причитать сидя, Ираида Андреевна встала и подошла к открытому в звонкое летнее утро окну, бросив на раковину полный вселенской скорби взгляд. За окном дворничиха Хлобыща задумчиво подметала собаку. По паспорту дворничиха значилась Смирновой Анной Николаевной, но за глаза все звали её исключительно Хлобыщей, а почему — никто и не знал. В глаза обращались, конечно, вежливо — «баба.Нюра». У ничейной собаки паспорта не было вовсе, и звали её кто как хотел. Чаще Пиратом или Мухтаром, но собаке было всё равно – она радостно молотила хвостом в ответ на любую кличку, даже на Пшлавон и Ахтысволочьразвалиласьтут. Более того, последнее сочетание звуков особенно радовало собачье сердце, ведь именно им Хлобыща сопровождала ежеутренний летний ритуал: доподметав до места, где дворняга обычно укладывалась помлеть на солнышке, она начинала шоркать метлой прямо по рыжей шерсти. Собака немедленно подставляла жёстким прутьям светлое брюхо и млела ещё больше. По полуприкрытым от блаженства глазам и отбивающему ритм хвосту было понятно, что в этот момент она считает себя самой счастливой сволочью на свете.
Увидев в окошке второго этажа Ираиду Андреевну, дальнозоркая Хлобыща, не прерывая процесса, поинтересовалась:
- Андревна, ты чего опухшая какая? Никак ревёшь? Чего случилось-то?
- Ой, баб Нюр, лучше не спрашивай... Сбегала в восемь на угол, к овощному – там фермеры молоко разливное привозят, взяла три литра, хотела каши сварить да тесто поставить. Приношу домой, открываю, а в бидоне муха плавает...
- Эва горе како! Вылови её да вскипяти молоко, делов-то!
- Да я решила процедить – мало ли ещё какой мусор попал, они ведь прям с фермы его везут...
- Ну тоже правильно! Дык, а чего ревёшь-то?
Через три минуты сбивчивого рассказа о судьбе молока, тщательного процеженного прямо в раковину, двор потрясли мощные раскаты бабынюриного смеха, от которых с крыши сараев в небо сорвалась стая голубей, а разомлевшая Сволочь встрепенулась, вскочила и потрусила в более спокойное место. Из-за сараев в этот момент собственной персоной показался Василий - супруг Ираиды Андреевны. Он шёл, прихрамывая, но даже с таким недостатком походка его оставалась пружинистой, а движения — быстрыми и точными.
Острый милицейский глаз (в прямом смысле «глаз» — второй у Василия практически не видел) мгновенно оценил открывшуюся сценку, а профессиональное чутьё не дало усомниться: Ираида по бабьей глупости опять что-то учудила! Профессиональная же логика подсказала, что виновным в случившемся, а заодно во всех смертных грехах, сейчас будет объявлен он, а поэтому лучше сразу переключить внимание женщин на что-то другое. Тем более, этим утром — было на что.
Так что, не успела Ираида Андреевна завести привычную шарманку: «О, явился-не запылился! И где это тебя черти с ранья носят? Нет бы, как порядочные пенсионеры...» (далее обычно следовал длинный перечень того, чем должны заниматься по её мнению порядочные пенсионеры), как Василий прервал и смех, и слёзы вопросом, который обычно сразу пресекает все проявления неуравновешенной женской психики:
- А вы что, разве ничего не слышали?
- А что случилось? - синхронно спросили Хлобыща и Ираида Андреевна, причём слёзы у обеих высохли мгновенно.
- Девушку тут у нас мёртвую нашли. Утром, возле сауны. - поведал страшную новость Василий и, проигнорировав ахи, охи и многочисленные вопросы со стороны женского пола, деловито удалился в сторону гаража.
Поохав, поахав и выдав массу предположений о том, что же могло случиться, женщины разошлись по своим делам. Хлобыща (кто бы сомневался!) с максимально возможной в её возрасте прытью ринулась в соседний переулок, к сауне, а Ираида Андреевна пошла в соседний гастроном за молоком в пакетах. Сволочь, подумав: «А вдруг чего перепадёт?», направилась за ней.
Бывший оперуполномоченный Василий Гришечкин, уже побывавший с утра на месте трагического события, уединился в гараже с целью поразмышлять о странностях увиденного и услышанного.