***
Кодекс чести
Душа моя — Господу Богу,
Без Бога мне — не до порога.
Сердце, конечно же — женщине,
С женщиной сердце обвенчано.
Нравственный долг мой — Отечеству,
Пусть Отечество славится в вечности.
Все раздам, и лишь честь я отдать не посмею,
Только честь — никому. Честь имею!
***
Солнце всходит. Я на поле
Щедро сею семена,
По своей и Божией воле,
Несмотря на времена.
Полдень. Зной печет до пота.
Сею спелое зерно,
Тяжела моя работа,
Я не спал уже давно.
На закате нет прохлады,
Тело слабо, мало сил,
Сею я не для награды:
Лишь бы Бог меня простил.
Ночь. Шумит моя Россия.
Отхожу к благому сну.
Что при жизни я посеял —
После смерти я пожну.
***
Я рыбак, плывущий по Вселенной,
Божиих слов из бездны бытия
Жаждущий собрать улов нетленный,
И вернуть их в мир преображенный.
Обретая подлинное «я»,
Сердцем подсекаю рыбу – слово,
Из глубин подъемлю невода.
Жизнь из смерти возродилась снова,
Ценность непомерного улова,
Стоит непосильного труда.
***
Соотечественники! Страшно!
Н. В. Гоголь
Непонятной тоской загорелась земля,
Все черствее, черствее становится жизнь.
Измельчали и люди, и колос в полях,
И мечты, и желанья, лишь — (брат мой, держись!) —
Исполинская скука растет до небес,
Беспросветная пошлость царит не таясь.
Там, где ангел кружил, мелкий вертится бес.
Диавол выступил в мире без маски, как князь.
Души чистые взяты в безвременный плен,
Веки Вия приподняты над бытием,
Зыбко, глухо, повсюду могила и тлен.
Боже, пусто и страшно мне в мире Твоем!
Побыстрей меня с этого света неси
Птица тройка лихих, словно вихорь, коней!
Я молю тебя, матушка, — сына спаси!
Я в душе не испытывал муки сильней!
День безносый отходит к мертвящему сну.
Час закатный, как рана саднит и саднит.
Боже, силою крестной свяжи сатану!
А в тумане струна все звенит и звенит…
***
Скорбит молчаливая русская даль,
Задумалось в сумраке русское небо.
И трепет! И нежность! Кого - то, все жаль!
Раздольно уныло над полем, над хлебом,
Над избами льется народная песнь:
О волюшке вольной, о доле постылой,
Неведомом счастье, что есть, но не здесь,
О мире, войне, о прощании с милой.
Мотает лошадка седой головой,
Трясется телега по грязным ухабам,
В ней пьяный мужик, бородатый, кривой,
Да доктор, с нехитрым аптекарским скарбом.
Мужик задремал и не смотрит вперед,
А доктор все шепчет: «Их либе... Их штербе...».
В округе холера. Народ мрет и мрет.
Закат, как пожар. Распускается верба.
***
День догорел. Нам лишь долгая ночь,
Душная ночь впереди.
Чем я могу тебе, бедный, помочь,
Если тебе уже стало невмочь,
Жить с этой болью в груди?
Тихой молитвой надежду вернуть
В наше житье да бытье?
Морок смертельного страха спугнуть?
Самовнушением болезнь обмануть?
Скрасить лекарств забытье?
Глаз открывается полной луны.
Что любопытствуешь, ночь?
Живы ли мы? Снятся ли сны?
Как твои тени смертельно бледны!
Чем собралась нам помочь?
Волка с собакой мы прожили час,
Час петуха переждем.
Если с костлявой продолжится фарс,
Может быть утро порадует нас
Теплым весенним дождем.
Будем сквозь струи покорно смотреть,
Молча, в личину врагу…
Ради тебя я могу догореть,
Ради тебя я могу умереть,
Вместо тебя — не могу.
***
Весь мир — театр.
Уильям Шекспир
Как пьесы я сыграл последний акт!
Всё словно омертвело на мгновение, №
Потом взорвалось бурей в исступлении.
В последний раз! Увы, печальный факт!
Наш режиссер талантлив, но жесток!
Опущен занавес. Душа покоя просит.
Актеров ТЗБ земля уже не носит.
Пора знать честь! Пора на свой шесток!
Я отыграл спектакль «Последний враг»,
В нем было все: и старость, и болезни,
Неравный бой — нелепый, бесполезный,
Последняя любовь, счастливый поздний брак.
Окончен бал. Светильник унесли.
Начертан гроб на сцене черным мелом.
Царь, Шут, Палач, Гадалка, Некто в белом,
Неискренне простились и ушли.
Остались только Смерть с косой и я.
Натянуто смеясь, уходим за кулисы.
Бегут на сцену Черти, Ведьмы, Крысы…
Прощай Театр Земного Бытия!
***
Человек человеку бревно
А.М. Ремизов
Были когда – то года,
Жизнь — как солнечный блик.
В брате своем всегда
Видел я ангельский лик.
Пёр я против рожна,
Взял для себя в толк:
Всех против всех война, —
Человек человеку волк.
В муках года шли,
Понял, уже давно,
Сколько его не моли:
Человек человеку бревно.
Нынче, живу — не живу,
Выпил скорби до дна,
Ясно вижу я, наяву:
Человеку человек сатана…
Боже! верни вспять
Время, где был рад,
Всем от души сказать:
Человек человеку брат.
***
Пышет огнем пожар,
Едкий клубится дым,
И ничего не жаль,
Только: «А ты!?», «Сам ты, м…!»
Злобы чадят дрова,
Дух ядовитых трав:
«Разве я не права!?»
«Да это я прав!»
В сердце, покрытом льдом,
Вскрылась обид река:
«Ты без меня никто!»
«Ты вообще рака;!»
Мути полна голова,
В помыслах — темный лес,
Режут, как нож слова:
«Ведьма! Чертовка!», «Бес!»
Гнева потух вулкан,
Глухо душа саднит,
Каждый попал в капкан,
Но не себя винит.
Как эту боль снести?
Как прекратить войну?..
Первым скажи: «Прости!»
И победишь сатану!
Воды вместо огня,
Белый голубь летит…
«Милый, прости меня!»
«Милая, Бог простит!»
***
Молчит мой телефон,
Уже который год.
Хрипит мой патефон —
Кончается завод.
Не крутится кино —
Сломался аппарат.
Да что там!Все равно…
Тому я даже рад!
Отстали все часы
Почти на целый век…
Качаются весы…
О, бедный человек!
Ржавеет механизм
Небесных высших сфер,
Давно упало вниз,
Все то, что взмыло вверх!
Остывшая земля
Сменила полюса.
Гуляет смерть в полях,
Свистит ее коса!
«Ку – ку» пропел звонок!
Люби, надейся, верь!
Моли, чтоб Бог помог!
Пойду, открою дверь…
***
Птичка Божия сидела
На цветущей дивной ветке,
Щебетала, то и дело,
Для своей подружки в клетке:
«Хорошо тебе живется!
Клетка сбита по – хозяйски,
Сытно естся, вволю пьется,
Сладко спится! Все, по – райски!
Я ж частенько голодаю,
В рощах зернышка не сыщешь,
С горя плачешь да рыдаешь,
А беда придет, — то свищешь!
Одолели злые птицы!
Как тут жить, скажи на милость?
Не успеешь угнездиться…
Что такое? Что случилось?»
«О такой мечтаю воле, —
Встрепенулась птичка в клетке, —
Я с твоей согласна долей.
Поменяемся, соседка?».
***
Красный петух в беспробудной ночи
Сел под окном на заборе.
Как полоумный кричит и кричит!
Видно, не минуть нам горя!
Кыш, горлодер! Ну какого рожна!
Что тебе нынче запелось?
Знать, наклевался гнилого зерна,
И поблажить захотелось?
Кыш, пустобрёх! Что ты, — время забыл?
Что ты топочешь и кружишь?
Света конец в прошлый раз уже был,
Что еще может быть хуже?..
Петел, нахохлясь, глазенки скосил,
Крыльями хлопнул, и скрылся…
Сколько ни ждал я, небес ни просил,
Утренний свет — не явился.
***
Я мыслящий репейник,
Мне жить хватает сил,
Пока косарь – затейник
Меня не покосил.
С утра он справа косит
Пшеницу и траву,
Гребет, и в копны носит.
А я пока живу.
С полудня косит слева,
Не глядя в небеса,
И головы, и чрева
Сечет его коса.
А ночью рядом ходит.
Расхристанный мужик,
Косою бесы водят…
Я слышу: «вжик», да «вжик».
Он косит, трав не видя,
В глазах тоска и зло,
На огненной хламиде
Число: хэ,кси,зело (х ; s).
***
В печи дрова гнилые не горят,
Сама душа скукожилась от стужи.
Окинул взглядом жизнь — прошла зазря,
Я никому давным - давно не нужен.
Из молодости ветхое пальто
Накину на дряхлеющие плечи.
Я жил — никак, и звать меня — Никто,
Memento mori, гордый человече.
Смеркается. Закатный луч погас.
До неба в вихрях снежных бесы скачут.
С иконы смотрит Милующий Спас.
Я вспоминаю жизнь, молюсь и плачу.
***
Жил в теплохладной ночи,
Солнца душой сторонясь,
Лишь бы его лучи
Не обнаружили грязь.
Ставил забвения печать
На большинство грехов,
Чтобы не замечать
Тяжести их оков.
Силился волей стереть.
Грань между злом и добром,
Для красоты умереть,
Жить лишь животным нутром.
В мелкую крошку разбить,
Каменную скрижаль,
Чтобы украсть и убить
Стало уже не жаль,
Чтоб никогда не смог
Логосами ума
Видеть где свет, где тьма,
Кто сатана, Кто Бог.
***
Невегласы, недоуки!
Бог — Лоза, а мы — побеги,
Бог есть Логос, мы — лишь звуки,
Бог есть А (альфа) и ; (омега),
Мы — лишь Ъ (еры), ; (яти), Б (буки).
Бог — есть Пастырь, мы — подпасы,
Бог — Хлеб Жизни, мы — укрухи.
Недоуки, невегласы.
***
Солнце, звезды и планеты,
Симы, хамы, иафеты,
Горы, рощи и долины,
Кедры, былие и крины,
Пруги, скимны и онагры,
Хризопразы и смарагды,
Ангел в небе, жук в углу:
Вознесли Творцу хвалу.
***
Не мог Благой Творец на брачном пире,
Творя вино, нам дать водицы тленной!
Я верю всей душой и телом бренным:
Живу я, грешный, в самом лучшем мире
Из всех миров, возможных во Вселенной,
Украшенном, подобно царственной порфире.
***
Ночь – полночь, я ногу в стремя,
Объезжаю все края.
Подвизался я на время
Стать подпаском бытия.
Бытие настолько тонко
Стало в наши времена:
Беззащитнее ягненка,
То, вдруг есть, то, вот те на! —
Все на части разрывает
Мрачный волк небытия.
Бьюсь! Собою укрываю
Бытие. Кто, как не я!
Исцеляю, клею пластырь.
Волку — даром не отдам!
Вот придет наш Добрый Пастырь —
Все Ему и передам!
***
Жизнь — коряга! Выше края
Нахлебался бед сполна.
Надоело! Уплываю
Я до пристани «Вечна».
Что за место — неизвестно.
Рай небесный, говорят
Те, кто здесь трудился честно;
Для бесчестных — сущий ад…
На причале пусто, серо;
Как мертвец, кассир ворчливый.
Вижу я кораблик «Вера»,
Рядом — судно «Нечестивый».
«Вера» — весла золотые,
Все каюты, как обитель,
Юнги — ангелы святые,
У кормила — Сам Спаситель.
Все светло, благообразно;
Все настроены на битву.
Там, где темно, безобразно —
Трут трудом, постом, молитвой.
Грязен, черен — «Нечестивый»:
Тянет срамною вонёю,
Реи сгнили, мачты кривы,
Флаг с зубастою змеею.
Но, зато всегда веселье,
Много девок и вина.
Шкипер — праздный бес безделья;
Судном правит — Сатана…
Где же лучше? Соблазняюсь.
Вроде, оба по пути.
Все стою и сомневаюсь:
На который мне взойти?
***
Сынок, да ты опять сражен любовью,
Что держит мир и не прейдет вовек.
Чтоб Дух принять, платить придется кровью,
И помни: ты не скот, а человек.
Есть чудный эрос, для совокупления, —
Любовь, что равно дарит и берет.
Скажу тебе, плотское наслаждение,
Когда пустил, шутя, стрелу Эрот,
Лишь тень экстаза райского блаженства,
Как страз и обработанный алмаз.
Ты филию познай до совершенства
И дружбы вечной радостную связь,
А от нее взойдешь и до агапэ
Как безусловной жертвенной любви,
Через сторге как нежность к маме, папе,
Семье и детям. Только не зови
Ни людуса игры для праздной скуки,
Ни прагмы выгодных удобств холодный лед,
Тем паче мании, страстей безумной муки,
Ты лучше собирай агапэ дивный мед.
Она научит жертвоприношению,
Любви нас — к Богу, к ближним и врагам,
И ты познаешь чудо снисхождения
Любви Божественной ко всем Его рабам!
***
1
Ванька Карамыш
(90-е годы 20 века)
Здравствуй! Тут я! Ставил брагу,
Будет чем зимой заняться.
Жизнь? Ухабы да овраги,
Не дадут с земли подняться!
Подлатал бы свой домишко,
Дыры заткнуты одеялом!?
Нет ни дна мне, ни покрышки,
Прорву надо материала!
Снова пробовать жениться?
Пригласить на званый ужин
Хоть девицу, хоть вдовицу!?
Да кому я нафиг нужен!
Ехать мне в райцентр шабашить,
Как бывало, наши предки!?
Разве я совсем без башни,
Или хрен стал слаще редьки?
Сдал бы яблоки, да деньги —
В банк, дадут процент хороший!?
Эта шапка не по Сеньке,
Что не съем, то в яму сброшу!
Сдать участок? Дачи строят?
Там, глядишь, машину купишь!?
Шкурка выделки не стоит,
Лучше гулькин нос, чем кукиш!
Так покинь свою сторонку,
В скит иди молиться Богу!?
Не-е-ет уж… Ставлю самогонку,
Нынче падалицы много.
***
Сизифа следует представлять себе счастливым.
А. Камю
Мой мир похож на древний миф.
Везде — абсурд! Кровь в жилах стынет...
Я тяжкий камень, как Сизиф,
Тащу из Тартара к вершине.
А он опять сорвался вниз,
Во тьму безжизненных ущелий!
За что мне злой судьбы каприз,
И труд без смысла и без цели?
Но, пусть всегда обречены
Мои дела на поражение —
Я не сдаюсь! Мне так нужны
Свобода и миротворение!
Когда я сам, поняв абсурд,
Одним тем сердце успокою,
Что не приму за Божий суд —
Судьбу с безжалостной рукою.
Я счастлив, что в своей борьбе
Вновь восхожу туда, где не был.
Я бросил вызов злой судьбе —
Качу свой камень ближе к небу.
***
Я прожил больше половины.
В душе — раздрай, долги, грехи.
Покуда плоть не стала глиной,
В короткий день, до ночи длинной,
Настал черед мне звать стихи.
В закатный час на поле это
Я вышел сеять семена.
Ушли все славные поэты
Домой на отдых до рассвета
И получили все сполна
Свои таланты по заслугам.
По всей земле плоды их дел:
Тот в зной пахал тяжелым плугом,
Тот в дождь зерно бросал по кругу.
Остались камни — мне в удел.
Хозяин платит, будь хоть кто ты,
По уговору, не за срок,
Тому — талант за час работы,
Тому — кодрант за день работы,
Он столь же добр, насколько строг.
Редеет избранное племя,
Сошел с ума и двор, и свет.
Ужасно нынешнее время,
Беспечно нынешнее племя
И не безумен лишь поэт.
И потому его творенья
Уже не трогают умы,
В сердца не вносят вдохновенья:
Глагол небес не слышит тленье,
Не может свет быть частью тьмы.
Вновь меж камнями колос вянет,
Кому достанутся плоды?..
Придет благой Хозяин, взглянет,
Тогда последний первым станет
И всем воздастся за труды.
Не ставят ветхие заплаты
На дыры новые мехов,
Но благ Хозяин, в час заката
Отмерит мне не меньше плату,
Чем небожителям стихов.
***
Ум за разум! Стремимся к поднебесному раю,
Разве мы оглупели — и Россию не знаем?!
До зела поклонились златорогому зверю,
Разве мы одержимы — и в Россию не верим?!
Равнодушны к святыням, души попусту губим,
Разве мы очерствели — и Россию не любим?!
Опостылела взору ширь безбрежная наша,
Разве мы поослепли — и Россия не краше?!
***
Бывало, от трудов земных домой
Иду, и взором чутким, остраненным
Гляжу на родину мою… О, Боже мой!
Да я в раю земном, но сокровенном!
Холмы и реки, рощи и поля
Лежат вокруг, пленяя русским духом.
Остановись, мгновение! Вот земля,
Которая для тела будет пухом.
Роса, былинка, пташка, человек,
Луч солнца, — в каждый миг неповторимы!
Светло и грустно, — этот мир навек
Мне скоро чуждым станет и незримым…
Я верую, надеюсь и молю,
По благодати Божией, чудесно,
Вновь обрету я родину мою
Тысячерично в Царствии Небесном.
***
Эй, дружок, перевозчик! Предрассветная темь
Лица скроет и слезы осушит,
И пока петухи не накликали день,
Поплывем дальний благовест слушать…
Ты куда, перевозчик? Там, на том берегу
Души мертвых ведут хороводы,
Там ни свет ни горит, ни века не бегут,
Не рождаются дети, не гибнут народы!..
Это что, перевозчик? То не рай, то не ад,
Не губи мою грешную душу!
Я прошу, умоляю, поверни ты назад!
Я мечтал только благовест слушать!
***
Что жизнь моя!? Аукать, кликать
Ответы тем, кто заблудился
В лесу гнилом, бескрайнем, диком.
Я для того в сей мир родился —
Помочь отчаянию заблудших!
Стоять на солнечной дорожке
И всех — не лучших и не худших —
Звать перегудом из низинки,
Оврага, топкого болота,
К отрадной солнечной опушке,
Где крест стоит, открыл ворота
Прекрасный храм. Налито в кружки
Живой небесной жизни пиво,
Стоят небесной жизни брашна.
И голос мой вдруг чист, на диво,
И в ветхий лес входить не страшно.
Вино свободы пью со смехом,
Слова мои и вдохновение —
Все бесконечно вторит эхо
Сквозь шум дерев и птичье пение.
***
Вне Церкви нет спасения.
Сщмч. Иларион (Троицкий)
Буря ветку отломила
От раскидистого древа.
Ветка древу говорила:
Вовсе я не жертва гнева.
Я сама давно желала
Древом стать большим, всецелым,
Мне и соку было мало,
И корней я не имела.
Мне, то солнце закрывала
Густолиственная крона,
То плоды мои клевала
Остроклювая ворона.
Заживу на новом месте
Много лучше, чем на старом,
Здесь мне будет больше чести,
Благодать польется даром.
В землю новыми корнями
Я врасту, и вскоре стану
Выше всех в лесу, ветвями
До самих небес достану…
— Погляди какая ветка!
Для растопки пригодится…
— Нет! Она породы редкой!
— Надо ж было возгордиться,
И пытаться жить без корня...
— Ясно вижу в ней фигуру
Гордеца из непокорных.
Дома вырежу скульптуру.
***
За церковной оградой
Воссиял Божий храм.
В сердце смешаны радость
И стыдливость за срам.
Сквозь витые узоры
Изливается свет,
Осознание позора
Затемняет ответ
На вопрос, почему же
Я не в первом ряду
Тех, кто Господу служит,
А уныло бреду
Вдоль ограды церковной,
И страшусь вопросить:
То ли Жертвы Бескровной
Во спасение вкусить?
То ли заколобродить,
Прозвенев, как капель?..
Как размокропогодить
Может душу апрель!
***
Все нечистому нечисто,
Чистый видит чистоту,
Даже там, где мир расхристан
И противится Христу —
Изобилие благодати
В умножении грехов,
Всю соломку, что Создатель
На пути стелить готов.
Я ж нечист и слеп с рождения,
За собой дерзал вести
Чистых, даже до падения
На извилистом пути.
Боже, сделай сердце чистым,
Обнови в утробе дух,
Чтобы грех стал ненавистным,
Нелюбви огонь потух.
Надо мной, грехов исчадием,
Снова чудо соверши,
Освети противоядием
Тьму отравленной души.
***
Я немощная вечерняя птица.
Дом мой — пещера над пеной прибоя.
За море, в край, там, где солнце садится,
Я полетел, не владея собою.
Крылья даны мне для странствия в вечность:
Правое — пост и телесное бдение,
Левое — сила молитвы сердечной.
Я их подрезал своим нерадением.
В полдень, осилив пути половину,
На воду сел, там, где кружатся стаи
Хищных чудовищ в бездонных глубинах,
Жаждущих всех пожирать, кто летает.
Море житейское денно и нощно
Бурю вздымает беды и напасти;
Бренное тело нещадно и мощно
В бездну швыряет и ломит на части.
Знаю, поблизости должен быть остров,
Где потерпевшие чинят кормила.
В тихих скитах его свято и просто,
В них утомленным даруются силы.
Там исцелел я и вырос духовно.
Только рассвет над волнами занялся,
Освободился от цепи греховной,
Крылья расправил и в небо поднялся.
Преображен я, свободен от бури;
Солнце все ближе, все ярче сияние;
Легче, прозрачнее струи лазури…
Вижу прекрасной земли очертания!
***
Романс
Увы, не даром так в народе говорят:
Коль сам не хочешь — жизнь тебя заставит!
Я знал — любовь, шутя, меняет свой наряд,
Но, чтобы так... со мной... не мог себе представить.
Я наблюдал, как мнут и треплют лен,
Молотят рожь тяжелыми цепами,
Но так... под дых... за то, что я влюблен,
За то, что разгорелось страсти пламя?
Но так, чтоб сразу в бездну кувырком,
Все в прах!.. Еще я столько яду не пил!
Ходил босой по углям босиком!
И что?.. Огонь потух — все, черный пепел.
Жизнь любит нас оставить в дураках.
Я выгляжу глупее всех на свете.
Пой, пой, вертись, пляши, влюбленный птах!
Щегол попал в расставленные сети!
Иной я представлял судьбу мою,
За что же всех нас яд любовный травит?..
Да, жизнь насильно тащит — признаю,
Ну что ж, смирюсь — небось Господь управит.
***
Верил, что вера и я далеки,
Думал, Господь не подаст мне руки!
Но, так случилось,
Божия милость,
Все получилось!
Я все искал от добра да добра,
Я для добра все ладони содрал!
Божия милость!
Но, так случилось,
Все получилось!
Вдруг опостылела мне красота,
Тут же, Господь, показал в чем тщета!
И, так случилось,
Все получилось!
Божия милость!
***
О, как же трудно нам понять
Друг друга в злом безумном споре!
Двух псов сцепившихся разнять,
Дырявым ситом черпать море
Намного легче, чем в другом,
Когда он люто ненавидит,
Сам виноват во всем кругом,
А вас старается обидеть, —
Увидеть, вдруг, хотя бы часть,
Толику, зернышко, полушку
Христовой правды. Проще впасть
Нам в гнев, устроить заварушку,
Излить проклятия и хулу,
Чем, с чистым сердцем, примириться.
Нет! Мы в безумии, в пылу
Готовы рвать, метать и биться!..
И вот постигла нас беда!
Шифр смыслов слов бесами набран:
Мы говорим: «нет, нет; да, да» —
Все слышат лишь: «абра - кадабра».
***
Ты ноющая шляпа,
Ты хныкающий галстук,
Набор ходячих ляпов,
Нелепый хапай - лапай,
На кой ты ляд мне сдался?!
Дырявая калоша,
Раззюзя, баба, тряпка,
Всех гаже, хуже, плоше...
Но я тебя не брошу,
Родной мой, тяпка - ляпка.
*************
Сфера IT
«Все мне позволительно, но не все полезно;
все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною».
(1Кор.6:12)
— Ну что, опять утерли сопли?!
Как шавку, ткнули мордой в грязь?!
Оставь угрозы, гонор, вопли,
Ты им никто: урод и мразь!
Так унижать и издеваться!
Ты что, им — мальчик для битья?
Кончай смиряться, подчиняться,
Ты — взрослый, личность, самость, «Я»!
А судьи кто? Тупые предки?!
Для них твой комп — окошко в ад!
Как может зверь, рожденный в клетке,
Добычи знать предсмертный взгляд?
Предел мечты их: хвост селедки
Под шубой, черный хлеб с икрой,
Борщ, оливье, бутылка водки,
И телешоу: «Я — герой!».
Те, кто в квартире коммунальной
От Бога ждет счастливых дней —
Что смыслят в мире виртуальном?
Им Га;ма — бисер для свиней.
Им, влипшим в вязкое болото
Унылых будней, жалких бед,
Пути, падения и взлеты
В мирах Игры — безумный бред:
«Был ангел — стал ужасней беса!
Неизлечимый игроман!
Ни мир, ни мы не интересны!
Отрезать путь в игродурман!» …
Решай: ужом в аду их тленном
Юлить, иль духом сквозь миры
Парить, вкушая с упоением
В раю твоем нектар Игры.
Всю жизнь в их тварном мире строем
Идти, куда укажет рок?..
Твой мир — творение для героев,
Лишь здесь, в Игре, ты — царь и бог!
Ты не бредешь бычком на бойню,
Как лев, своих врагов грызешь!
Опять убили? Ты покойник?!
Вставай — и в битву! Вот твой нож!..
Хотят войны? Давай им врежем!
Им здесь, реально, умирать!
Клянись! Мы всякого… зарежем,
Кто помешает доиграть!
_____________
На третьи сутки в коммуналке
При понятых взломали дверь.
У тел родителей в «стрелялки»
Играл безумный грязный зверь.
***
«Посему, как одним человеком грех вошел в мир,
и грехом смерть, так и смерть перешла во всех
человеков, потому что в нем все согрешили».
(Рим. 5:12)
1
Судьбоносное решение!
Все нутро мое дрожит!
Я истерзан искушением:
Вечно жить - или не жить?!
Все оставлю в прежней жизни,
И семью, и отчий дом,
В дивный мир трансгуманизма
Перейду как тать, тайком.
Мне врачи изменят тело
На нетленный механизм:
Совершенству нет предела,
Если цель — иммортализм!
Встроят в кожаные ризы
Вечной молодости ген,
Кровь разбавят черной жижей,
Мозг погрузят в киберплен.
Буду в обществе избранных,
Посвященных вечно жить,
Славный киборг, в танце странном
Меж бессмертными кружить.
2
Помирать кому охота,
Вечный Бог, ну где же Ты?
Властно смерть вершит работу
В мире чудной красоты.
Ты по образу с подобием
Своему создал меня?
Отчего весь мир в надгробьях,
И за что стал смертен я?
Вмиг лишился жизни вечной?
Ты бы всем бессмертие дал,
А, потом уж, нас увечных,
И карал, и осуждал!
Вдруг явления не случится
Новых неба и земли?
Мне милей в руках синица,
А не в небе журавли.
Есть планеты во Вселенной,
Там не впали люди в грех,
И живут в раю блаженном,
Где бессмертие для всех.
Не нуждаются в спасении,
И в пришествии Христа:
Нет ни смерти, ни мучения,
Всюду мир и красота!
3
Почему на человеке, —
Странно, — вдруг, должна б была
Свой полет прервать навеки
Эволюции стрела?
Вечный Бог, уж мы не станем
Ждать вселенского конца:
Все отвергнем и восстанем
На творение и Творца.
Мы не можем ждать веками
Царства Божия на земле,
Свой Миллениум руками
Воскресим в предсмертной мгле.
Ящик бедственный Пандоры
Мы закроем, а затем,
Сгладив войны и раздоры,
Возродим земной Эдем.
4
Поврежденную природу
К вечной жизни возвратим.
Идеальную породу
Человека возродим.
Избежав навеки тлена,
Мы не будем жить, как встарь:
Совершенным суперменом
Станет бывший зверь – дикарь.
Ни к чему к закату века
Нам покорно смерти ждать…
Вдруг смогу трансчеловеком,
А потом и богом стать?..
С прошлой жизнью я прощаюсь.
Гроб несут… Метель кружит.
Вечереет… Я решаюсь:
Вечно жить — или не жить?!
***
Новая религия единства,
Всех, кто выражает непокорность,
Высшая идея всеединства:
Мировая Internet – соборность.
Internet – соборность — это форма
Единения личностей свободных,
Всеедины, святы и упорны,
В ней тьмы тем сынов единородных.
Стали мы одним священным телом
От Москвы к Нью – Йорку или Риму,
Части в нем живут в особом целом,
Совпадают, но неповторимы.
Личности слились, не растворяясь,
Внутреннее «я», все «я» другие
Обнимает, множит, оставаясь
Цельным в виртуальной эмпирии.
Сети нам даруют продолжение
Личности, сознания и тела,
Тиранию супер наслаждений,
Анархизм без формы и предела.
Супер виртуальную реальность,
Гипертекст записанный навеки,
Супер многомерное пространство…
Мы уже как богочеловеки.
Не живем земным да человечным:
Подчинением личности природе.
Превосходство личного над вещным, —
Вот что ценят в Internet – народе.
Человек дебел, плотян, телесен —
Личность духоносна, симфонична,
Internetу он не интересен,
Вне Сети — Сети он безразличен.
Мы освободились от природы
Косной, материальной и греховной,
Обитаем в духе и свободе
В мире трансцендентном и бескровном.
Всем, кто ад и гибель нам пророчит,
Мы ответим: Здесь — все люди братья!
Божий Дух — Он дышит там, где хочет:
В Internetе море благодати.
Лишь пока соборность в Internetе —
Светская религия, к примеру,
Вскоре все, кто мыслит, на планете
Обратятся в Сеть, и нашу веру.
P. S.
Нынче я с их старцем пообщался.
Весь седой, как лунь, сто лет в обед.
Древний мир! Когда я с ним прощался,
Все крестил меня, — и смех, и бред! —
Все шептал молитвы то и дело,
Говорил мне странные слова,
Мол, лишь Церковь есть Христово Тело,
Иисус Христос — Её Глава.
Только в Ней соборное общение
В Истине, Добре и Красоте,
Только в Ней свобода и спасение,
Вне Её — погибель в суете.
Муравейник, — чем не единение?
Не живет соборно в улье рой?
Приведет ли душу ко спасению
Internet – энергий смертный бой?
Видит он абсурдную картину:
Internet попал в квадратный круг.
И не знает житель Паутины:
Кто тут Сеть, кто Муха, кто Паук?
***
«Господи, огради мой ум и сердце мое
во время работы в интернете,
чтобы я использовал его благоразумно
для служения Тебе и ближним моим!».
Молитва перед выходом в интернет.
Все смешалось на планете,
Ночью — день, весной — зима.
Род людской сошел с ума:
Все исчезли в Интернете.
Потусить, спуститься в чат,
Мимимиться, пофрендиться,
Заголиться, обнажиться…
Вонь души, и чад, чад, чад.
Тот — прикольный, эти — зайки,
Жить не могут без Имхо;
Имха – ха, да имхо – хо…
Под себяшкой: лайки, лайки.
Ах, емнип, ох, евпочя!
Фу, ты ламер, фи, ты лузер!
Чо ты глючишь, чо ты грузишь?..
Все под никами строчат.
Человек без компа — лох;
Мир — лишь фотка в Инстаграме;
Жизнь — зависшая программа,
Супервирус — это Бог…
Инфернален и глубок
Мир Сети: он всех арканил.
Кликни! Вдруг, тебя забанил?
И тебе настал — бобок.
***
Ну, наконец – то! Какая удача!
Отпуск! Мы едем на Дальнюю Дачу!
Пусть даже кризис глобальнейший грянет,
Там нас никто никогда не достанет!
Как я люблю деревенскую скудость,
Мрачную тайну природы, безлюдность!
Слышно, как ветер поет в паутинку,
Лодочкой падает лист на тропинку.
День продолжается дольше, чем вечность.
Нега, безделие, детскость, беспечность!..
После грозы навалились тревоги.
Свет отключили. Размыты дороги.
В нашу структуру вошла вероятность.
Как там тот мир? Пустота и невнятность!
Ни телевизора, ни Интернета,
Как не взгляни — ничего у нас нету!
Больше недели я пил до дурмана.
Вывел теорию лжи и обмана.
Вспомнив, как в храм заходил я в столице,
Тайно попробовал Богу молиться.
Быстро смешались и смыслы и звуки —
Видно профан я в духовной науке.
Вскоре увидел жену — глупой, пошлой.
Сына и дочку, собаку и кошку,
Чуть не убил бесконечным презрением…
Мы же в раю! Отчего раздражение?
С удочкой ночью уселся у пруда,
Долго глядел на вселенское чудо.
Рай! Но в него я посажен насильно —
Вот отчего и тоска и бессилие!
Вдруг осознав эту быль, эту небыль,
Тихо завыл на алмазное небо.
***
Уход
1
Наступает техновек,
Воцарился хаос древний.
Я последний человек
В нашей вымершей деревне,
Кто был женщиной рожден —
Мамой, по старинке,
Был крещен, в алтарь введен,
Причащен. Былинки
В голом поле тоньше был,
Но, по воле Божией
Выжил, Бога не забыл
И людей. Но все же,
Не пойму, как дальше жить!
Все мои родные
Стали Идолу служить,
Словно заводные.
Смерть, приди скорей за мной!
Я это, не я ли?
И жена и сын родной
Тело поменяли!
С дуру все вкололи в кровь
Роботов – имплантов.
Бьют они не в глаз, не в бровь —
Делают мутантом!
Я родных не узнаю
Так переменились,
Я зову жену свою:
— Зая, это ты ли?
Где супружняя любовь,
Нежность, уважение?
А она, поднявши бровь,
(Робот!.. Наваждение!)
Заявляет: Снова пил?
— В рот не брал ни капли!
Ты андроид? — Ты дебил?
Трутень! Гроб поваплен!..
Не осталось в них любви!
Дьявольский компьютер
Их похитил, а в крови
Наноробот мутит,
Подает в уснувший мозг
Злобные сигналы,
Чтобы всех людей, кто смог
Выжить в аде малом —
Навсегда поработить,
Подчинить их царству,
Незаметно наградить
Чипом для мытарства.
Не едят, не пьют, не спят,
Лишь бы подключиться
К Интернету, пуст их взгляд,
Ложь из слов сочится.
Знают всё: как дальше жить,
Сдать мою квартиру,
Что, почем и где купить.
А хитры — как вирус!
Кто да где, во все века
Стал кому кумиром,
У кого, когда в руках
Были судьбы мира.
2
Как техномир в меня внедрился!
Вцепился умными когтями,
В уме вселиться умудрился,
Всю душу вычерпал горстями.
Я сочиняю оправдания
Для современных технологий:
Они уменьшили страдания
Всех нищих, сирых и убогих.
Вмиг от отчаяния отводят,
Рисуют миф земного рая,
О личном счастье речь заводят,
Твердят, мы сами выбираем
Изгибы линий нашей жизни,
Во всем вольны, всегда свободны
В избрании дома и Отчизны,
Всеядны мы и всеприродны.
Все бездна бездну призывает,
Меня объяла техносфера.
Что в ней с Христом сопребывает,
А что под Властью Агасфера?
Внехрамовая литургия
Как входит в храмовое действо?
Космическая теургия
Возводит «технэ» к чародейству?
Бежит ускоренное время,
Как охладить его заботы?
Успеть поймать ногою стремя,
Перехватить стрелу в полете?
Повсюду нео – техно – измы
Хотят с моей душою слиться,
Я отвергаюсь аскетизма,
Не успеваю помолиться.
Все важно, срочно, неотложно —
Просмотры, слушания, чтения,
Сопротивляться невозможно
Всесильному технотечению…
Ушедший день окинешь взглядом,
Встав на вечернюю молитву,
И понимаешь — бездна рядом,
Ты проиграл за душу битву.
3
Одинок! Хочу к семье
Присоединиться!
Я сдаюсь! Компьютер мне
Стал ночами сниться!..
Ох, зачем я — человек!?
Лучше б был — компьютер,
Жил, как в сказке, целый век.
Это было б круто!..
4
Я стал робот! Ой – ей – ей!
Где тут подключиться?..
Наконец – то смог с семьей
Кофе «Рай» напиться!
***
Миф о Европе
1
Талос — первый в мире робот.
Был он выкован Циклопом
Из металлов высшей пробы.
В пышнотелую Европу
Он влюбился, и в причудах
Госпожи, нелепиц полных,
Видел знамение и чудо.
Все бросался вмиг исполнить!
Он три раза в день все земли
Обходил своим дозором.
Всех чужих, слезам не внемля,
За границы гнал с позором.
Корабли врагов на море
Сокрушал он валунами.
Ну, а кто, себе на горе,
Не утоплен был волнами,
И считал себя спасенным,
Слышал страшный рев и топот.
Из огня, весь раскаленный,
Выходил гигантский робот,
И в пылающих объятьях
Их тела испепелялись,
А предсмертные проклятья
Между страшных волн терялись
Сардонического смеха...
Робот Талос грозной силой
Насаждал закон с успехом
Ради благ Европы милой.
Но, однажды, так случилось
Своенравная Европа
Проявила мир и милость
К пострадавшим от потопа.
Так в покоях появился
Чудный мальчик — чужестранец.
Он в экзотику рядился,
Исполнял туземный танец,
Пел молитвы спозаранку,
Заунывностью пугая,
Ловок был, как обезьянка,
Говорливей попугая.
Обозлился робот Талос
На двуличного мальчонку,
Только, что ему осталось —
Злопыхать молчком в сторонке.
А Европа, в увлечении
Экзотической игрушкой
Тайны все, без опасения,
Обсуждает с новым служкой...
Робот слыл неуязвимым!..
Быстро выведал мальчишка,
Что под пятнышком родимым,
Возле пятки, на лодыжке,
Бьется тоненькая жилка —
В ней и жизнь и смерть гиганта.
Хоть трудился на посылках,
Служка не был дилетантом
В воровстве и саботаже.
Разработал план обмана.
Сунул бронзовому стражу
Склянку страшного дурмана
И наврал, что это зелье
Пить Хозяйка попросила:
«Помогает от безделья,
Придает всем членам силу».
А когда гигант безумный
Рухнул наземь, словно мертвый,
Наш хитрец подполз бесшумно
И магической отверткой
Золотую вынул шпору,
Перегрыз зубами жилу,
И с божественным ихором
Истекла на землю сила...
2
Там, где волны бьют о скалы,
Хоронится дольше века
Груда ржавого металла
С силуэтом человека.
По ночам сюда приходит
Неприметная старушка,
Песнь печальную заводит,
И последнюю полушку
В волны мутные швыряет,
Достает бутыль и чашу,
Десятину отмеряет...
Ба! да то Европа наша!..
А потом она, влекома
Разномастною толпою,
Бродит близь родного дома,
Притворясь полуслепою.
По - восточному одета
Словно беженка простая,
Продает лукум с шербетом
У бистро... На жизнь хватает!
------------------------------
***
Художник
Движимый неистовой любовью,
Ко всему, что может стать искусством,
Он творит собою: потом, кровью,
Вымыслом ума, душою, чувством.
То усердный Бога соработник,
То, лишь раб неверный и лукавый,
На миру хмельной и беззаботный,
Быстро упоенный бренной славой.
Своего таланта, то служитель,
То невольный враг, то злой убийца.
Словно с неба спавший небожитель,
Жаждущий с земной юдолью биться.
В мире дольнем — пошлом и банальном,
Сквозь уродство, беды и страдания,
Красоты таинственно - сакральной
Видит неземные очертания.
Добровольный мученик призвания,
Ждущий легкий трепет вдохновения
Не в огне, не в бури завывании,
Но в тончайшем Духа дуновении.
Титан Возрождения
***
Действительность темна и холодна,
Погружена в бездонные глубины
Земного бытия, ее волна
По телу хлещет, ломит спину:
«Смирись, безумный человек!
Судьба ведет покорных, или тащит
Всех непокорных. Что твой краткий век?
Как не крутись, но смерть обрящешь».
В стремлении избежать небытия,
В абсурдном мире быть самим собою,
Я в истинном искусстве, без вранья,
Жизнь воплощаю — меряюсь с судьбою.
Не силюсь приспособить мир иной —
Искусства, сверх действительного мира,
Не заставляю жизнь идти за мной,
Из творчества не делаю кумира.
Не налагаю умственных оков
На падший мир, на Божие творение.
Мое искусство — ток энергий слов,
Что просветляют, сеют пробуждение,
Заквашивают пресную муку,
Нисходят в бездны мрачные, глухие,
И там, где я хоть слово прореку,
Искусством грезят древние стихии.
Ты, как творцу, Творец, мне дай ответ:
Сжирает смерть все творческие чувства?
Искусство — штрих всего, что в жизни нет?
Жизнь — лишь набросок чистого искусства?
***
Мое искусство — выше Бога и природы.
Когда Творец создал меня — творцом,
Я тут же создал мир, который сроду
Не видел Бога. Я — в нем был отцом.
Я сам стал богом, сам решал отныне,
Кому здесь жить, кому здесь умереть,
Кому пить мед, кому вкусить полыни,
Когда идти дождю, когда огню гореть.
Пока живу в искусстве, я — всевластен,
Я волен все в мгновение поменять,
И ни к чему мне Божие участие,
Коль, что есть Истина, дано лишь мне понять.
Мой мир реальнее, чем Божие творение,
И в нем я сам за все ответ держу.
Когда ж тот мир придет убить мое мировоззрение,
И смерть пришлет — я и ее изображу.
***
Дар продолжения жизни я заставил
Быть в услужении порока блудных дел,
Воображения дар — фантазией приправил,
И умственный разврат превысил свой предел.
Дар наслаждения пищей — в страсть чревоугодия
Я превратил на оргиях пиров,
А с «измов» «чистого искусства», для пародий,
От скуки, снял таинственный покров,
И нагло превратил в разврат эстетский,
Такие извращения утонченные явил,
Что «изыски» всех древних — словно лепет детский,
В сравнении с хорами темных сил.
Дар эстетического наслаждения,
Дар творчества и прочие дары
Что дал мне Бог — я, как великий гений,
Решил себе присвоить до поры,
Пока я царь игры воображения.
Пресыщенному леностью уму,
Дарю такие виды развлечений,
Что даже тошно телу самому...
Куда ведут меня — ко злу или ко благу
Заблудшей волей извращенные дары?
Я жадно пью отравленную влагу...
О, лабиринты творческой игры!
---------------------------------
***
Мудрец читает книги, и при этом,
Весь с головы до ног объят незримым светом…
Вбегает модернист, кричит с порога:
«Бог умер! Мы давно убили Бога!».
За ним постмодернист, кричит: «Знаме;ние века!
Мир умер! Мы убили человека!».
Мудрец, подняв глаза от книг, сказал в ответ:
«Подите с сторону, вы застите мне свет…
Ох, игры в бисер так вредны для головы.
Вот Бог, вот мир, вот я, а вот и вы.
Не сокрушайтесь оба, разом,
Стяжайте верующий разум».
***
«Я собеседник Бога, тоже свят, вполне, —
Вещает модный из поэтов нестоличных, —
Уж, если я нуждаюсь в Боге, то логично,
Что, точно так же Бог нуждается во мне».
Конгениален веку, стильный и успешный.
Но, был в стихах его скрыт демонский подлог:
В них грешный человек показан был, — как Бог,
А Бог, как человек, — расхристанный и грешный.
***
Все знают гениев — святых, почти никто!
Им ставят памятники, к небу восхищают,
Их прославляют. Будь, хоть бес в пальто,
Раз гений — все ему всегда прощают.
Он бросил женщину — была дурна, плоха,
Весь изолгался, подличал — такое было время,
Шел вверх по головам — кто царь, а кто блоха,
Детей своих забыл — такое наше племя.
Встречаю гения. Общаемся: — Ты гений? — «Да, уже!»
— А в церковь ходишь? — «Раз в году — на Пасху»,
— А причащаешься? — «Нет. Верю, но в душе…
Святые? Жития читаю, словно сказки!
Они все, в черные одежды облачась,
Пекутся лишь о духе, тело — мором губят;
Не мир спасают, но от мира отречась,
Себя хотят спасти. Людей и мир — не любят!» …
…Да, что там! Пушкин и убогий Серафим,
В одну эпоху жили, — даже не знаваясь!
Тот, в Петербурге, при царе и иже с ним,
А тот, в обители, для Бога подвизаясь.
Какая пропасть! Это — пламень и вода!
И светоч святости, и гений средь поэтов, —
Как будто две звезды, что вместе никогда
На небосклон не всходят в мире этом.
Пустыня молится, стяжав Фаворский свет.
Империя народ и землю свято защищает.
Им друг до друга дела словно бы и нет,
А между тем Антихрист близь, уже вещает.
Хотелось бы и мне до тех времен дожить,
Когда уж, наконец, смогли у нас в России
Культ гениальности и святость сосложить,
И сочетать путь к Богу — с антрополатрией.
***
По Провидению первый царь поэтов —
Всегда! — наш Александр Сергеевич Пушкин!
Мы, рядом с ним — лишь очевидцы света,
Лишь продолжатели; и все пред Солнцем — мушки!
Одни мечтают подлететь к нему поближе,
Расправить крылья под его лучами;
Иные, кем сам бес тщеславия движет,
Мечтают, Солнце застив, стать свечами.
Есть те, кто гений свой злодейством губит,
Взяв самозванно скипетр и державу…
А он — по-царски — всех поэтов любит,
Всех слышит, всем пророчит: Бог прославит!
***
Тварный наш разум не может придумать такую икону!
Значит, иконник Андрей образ сей смог наяву созерцать,
На Первообразное восходя, духом узрел он иные каноны.
Глядя на «Троицу», только слепец может всерьез отрицать:
Ангел Господень инока кистью водил, споспешествуя.
В теологумене, ясно один богослов выразить смог:
«Если икона Андрея Рублева «Троица» существует —
Значит, (и вот доказательство!), есть наш Господь Бог!».
***
Византийская империя. Исаврийская династия. Начало 8 века.
Иконоборческая ересь. Иконопочитателям объявлена война.
Святые иконы порицают…
— Я видел Бога в образе человека, —
Напишет преподобный Иоанн Дамаскин, — и моя душа спасена.
Икона есть видимый образ невидимого. Икона —
Это место встречи Бога и человека.
Икона являет нам Царство Небесное. Икона —
Это образ будущего века.
***
Картина маслом
(Мистический экфрасис)
Хрустальный вечер! Осень золотая!
Пишу с натуры Божий храм.
Из тени парка, ноги заплетая,
Бредет какой-то грязный хам.
Стоял в сторонке долго, не моргая,
Сопя, смотрел на мой этюд,
Потом заныл, икая и рыгая:
«О’кей, отлично, дас ист гут,
Прошу прощения, брат, ей Богу,
Капут де мортуум, блин, ультрамарин,
Займи немного денег на дорогу
До рая, охра, кобальт, хром, кармин».
Я с уважением тихо отвечаю:
— Билет до рая даром выдают,
Там деньги не в почете. Вы, я чаю —
За спрос сегодня денег не дают —
По вдохновению: наш собрат - художник
Слегка побитый злой судьбой?
— «Хвала забвению, умбра, бомж – балдежник,
В эпоху эту, сажа, быть собой —
Слыть бесноватым, лак мордан, муштабель…»
— Прекрасный слог! Но, как я понял, вас
Безденежье гнетет?.. Творите! Ну хотя бы, —
Я дам сейчас вам тысячу за час, —
Мне попозируйте для быстрого этюда,
В большом сюжете нужен мелкий бес.
Чихнул: «чур! чур!» и бросился отсюда,
Как черный пес в багряно — желтый лес.
Я слышу, он орет в лесную чащу:
«Кто спер у коневода хомуты?», —
Взлетело воронье, заухал филин чаще, —
Из леса эхо отвечает: «ты… ты… ты».
Закат горит сегодня на полнеба.
Кладу на холст густой мазок.
Идут, о, наваждение! Быль иль небыль?
Тот балабол, а с ним — его дружок!
Комедианты! Этот — рыжий, длинный,
Одет расстригой, без креста,
С волнистой гривой лошадиной.
Тот — шут из баек, голь и простота.
Полметра с кепкой, в камуфляже,
Из а ля рюсс сбежавший тип…
Не стану ждать, как краска ляжет,
Уйду. Зачем я в это влип?..
Сквозь сеть намеков вскоре понимаю:
Расстрига — «старец Гудиил».
Давно в запрете, ангелам внимает,
Провидит козни темных сил.
Юрод — «Вакхейка», в полном подчинении,
Большой хитрец с лицом зверька,
С собачьим взглядом. Соткан из видений;
Не глуп — косит под дурака.
Играет на губешках: брына - брына,
Прикрывши глазки: брына - бра,
Надувши щечки туго: брына - брына,
Бьет кулачками: пфуте - бра…
«Не зря Вакхейка, — он пророк от Бога, —
Меня позвал, в нем голос высших сил,
В твоей работе он увидел много, —
Вещает грозно старец Гудиил, —
Душевных тайн, трагических событий.
Провидит! Не гляди, что он простак!
Ты встанешь на распутье, словно витязь!
Он утверждает, вскоре будет так:
«Ты должен срочно лечь в больницу
Или исполнить быстро, в срок, заказ
Музея Космонавтики в столице
На семь больших полотен…
В первый раз —
Ты выбрал смерть… Закончил панораму,
Семь тайн Вселенной в ней раскрыл.
Последний холст вставляют в раму.
Ты слег… Навек глаза закрыл…
В другой — ты стал серьезно болен,
Заказ своим друзьям отдал;
Ты исцелился. Жил богат, доволен,
Но никогда уж не создал
И бледной тени саги о Вселенной…
Тут: после смерти ты на трон
Царем посажен славою нетленной.
Твой бюст поставлен в Пантеон
Бессмертных гениев искусства и науки.
Там: пьешь на даче, и в печи
Подрамники сжигаешь, греешь руки,
Забытый всеми!»
— Замолчи!
Вакхейка мямлмит:
«Вижу восемь бесов,
Бяк, бяка, бука, буха, бряк,
Полуденный, полунощный, безместный:
Один другого парами запряг».
Корец для подаяний прижимает
К холсту. Кричит: «Поймал! Ура!
Неслабый бес! Понюхай, как воняет!»
…Взошла на небе черная дыра…
«Ты строишь на песке фундамент дома, —
Вещает грозный старец Гудиил, —
Суглинок, сено, дерево, солома —
Вот те дела, что ты производил.
Нужны же: камень, золото, железо —
Все, что в пожаре вечном не сгорит.
Такой огонь для грешных душ полезен,
Он очищает их. Так говорит
Апостол Павел нам в своем Послании…».
— Я нахожусь в кошмарном сне.
Владеет мной огромное желание:
Чтоб все исчезло, как в огне!..
Но, кто, на самом деле, вы, ребята?
Стушуйтесь! Вы испортили этюд!
— «Я — дед пихто, в огне заката,
Он — бес в пальто… Мортуум капут!».
___________
Художник неизвестен, но в работах
Такая видится мистическая драма,
Когда рассмотришь в них иное что-то,
Чем лишь «Закат» и «Трое возле храма».
***
1
«Выставка художника Петрова!
Гений современного искусства!
Смыслы, форма, цвет, предельно новы!
Буйный пир ума, души и чувства!»
Только посетителей немного.
Несмотря на то, что вход бесплатный —
Толпами бредут своей дорогой.
Кто войдет, — спешит сбежать обратно
В дебри дорогого магазина,
Чья громада высится в проулке.
Жаждая наполнить там корзины,
Всем: от башмаков, до сдобной булки…
Кто почтит бессмертные творения?
Нынче, для кого искусство — ценность?
Или нет уже в сердцах горения?
Из умов исчезли свет и цельность?
Искусъ от искусства тлеет в прошлом?
Высший смысл его навек покинул?
Форма выражения стала пошлой?
Кто ему вуаль на лик накинул?
2
IT, играя, опрокинули треножник,
Искусство не смогло в священном жить,
Бог умер, умер мастер и художник,
Профанный дух над миром стал кружить.
Анти - искусство завершило умирание.
Смесь яда с медом всем претит…
Но, смолкнут ли надгробные рыдания,
Искусство — Феникс возродится и взлетит?
Пока худогъ искусство в духе плавит,
В нем смысл его земного бытия,
Но, нашей жизнью, слава Богу, правит
Не рок, не бытие, не творческое «Я» —
Но, Сам Творец — всего! Чтоб к Истине вернуться,
Для мира возродиться и служить,
Искусству надо первым окунуться
Во Овчую купель и правой верой жить…
Но, коль, в огне сгорит все созданное всуе,
(Для Царства Божия искусство — тлен и суета),
Зачем же Лазаря Четверодневного живописует
Любимый ученик Воскресшего Христа!?
***
Иконописец
«Я – штукарь или кисточка Божия?»
Из статьи в интернете
Боже, скажи мне, ну кто же я —
Богомаз или кисточка Божия!?
Изограф? Врахиграф? Борзописец?
Я иконник иль иконописец?
Был в бригаде у софринистов.
Был народным примитивистом:
Жил сюжетами русского Севера,
Цветом — льна, морошки и клевера.
Был дотошным школьником Лавры,
Где стяжал, средь монахов — лавры.
Вдохновлен преподобным Андреем,
Свет фаворский и эмпирею
Мог являть в обоженной плоти.
Весь горел в непрестанной заботе,
Проповедуя школу Рублева.
Сам из липы, дуба и клена
Я тесал иконные доски,
Покрывал левкасом и воском.
По полудня, весь потом облитый,
На тяжелых порфировых плитах
Растирал курантом хрустальным,
Чтоб пигментами яркими стали —
Минералы, земли и глины.
На домашних яйцах куриных
И вине, в фарфоровых чашках,
Я творил натуральные краски.
Лишь по прорисям из «Ерминий»
Выводил музыкальность линий.
Чтобы технику знать реально,
Я по подлинникам, досконально,
Изучал мастерство великих,
Построение фигур и ликов,
А не с жухлой тиражной картинки.
Малахитовые притинки
Я вплавлял в киноварные складки,
Лазуритовые подкладки
Добавлял в санкирь — для свечения.
Повторить старался движения
Тел святых бесстрастные страсти.
Уж я был на небе от счастья,
Если смог уловить, пусть не сразу,
Взор Всемилостивого Спаса,
Лика скорбное выражение
Богородицы...
Но служение
Красоте — это крест и мытарства.
Суть иконы — свидетельство Царства.
А художник — творец и свидетель...
Тут как раз объявился радетель,
Доброхот и благотворитель.
Взялся он возрождать обитель,
Но, по - своему, по - казацки.
Как тут было мне удержаться!..
Я в одной из далеких епархий
Стал писалом в руках олигарха.
Жил, потом, на богатом приходе.
Гениальным прослыл в народе.
Настоятель просил о малом:
В руце Ангела быть зерцалом!
Как оно отражает бесстрастно
Славу Божию — мне безучастно,
Прекратив мозговое брожение,
Стать безличностным отражением.
Убивать «Я» творца — в точной копии,
Наступать, как на змей и на скорпиев,
При письме икон — на фантазии.
Злохудожное без - образие,
Внебожественное вдохновение,-
Падшей твари воображение.
В хоре петь, но не собственным голосом,
Возрастать зерном в общем колосе...
Удивлял я Его Преподобие
Ушаковским живоподобием.
Сочетал я в русском сфумато
Пение знаменное с токкатой,
Плоти чувственность и распятость,
Показуя тихую святость.
Послужил и академизму.
Отдал дань всем убогим измам —
С языком иконы скрестил я
Живописные светские стили...
От эклектики сердце стонет —
Трудно Богу служить и маммоне!
Вновь, усталый от экзальтаций,
С духе поздних старообрядцев
Я удумал писать, не по — фряжски,
Без движений балета и пляски.
Все по образу пресловущему,
По подобию и по сущности.
С Аввакумом святым протопопом,
Я грозил записным остолопам:
Сколько в ваших молитвенных кельях
Адописных икон, да поддельных!
Все святые одутловаты,
Как немчины толсты, брюхаты.
Хоть и выписаны умело —
Пахнут страстью, дебелы телом...
Ох, иконники нынче плохи,
Ловко прыгают, будто блохи,
По эпохам, канонам, стилям,
Пишут так, как их попросили:
«In maniera greca? In maniera latina?
Вам нужна икона, или картина?
Для коллекции? На продажу?
«Подстаринщики» все подмажут!».
А при Церкви, срам да похабы,
Все изографы нынче — бабы!
То ногою люльку качают,
То рукою лик намечают,
А другой рукою крестятся,
Через пень - колоду постятся.
Все живут в невенчанном браке.
В мастерских — и коты, и собаки...
Я был полон чистых амбиций
В духе древле - русских традиций
Изграфлять с величайшим усердием —
Синтез святости с милосердием.
...Но, прельщен был — отцом Зиноном,
Протостилем и протоканоном.
Открутил все тысячелетия,
Цепь духовных противоречий,
От Руси к Византии до Рима —
К катакомбам и анонимам,
Чтоб воочию видеть истоки,
Зарождения, струи, потоки
Всех идей в катакомбном пространстве
Самых первых веков христианства,
Что потом обратились в каноны,
В догмат о почитании иконы:
В мир наш Бог явился во плоти.
Бог стал изобразим...
Я в работе...
На Страстной приключилось несчастье —
Раскололась икона на части.
А на ней — пшеница без плевел!
Новый цвет на церковном древе!
Горний мир! Откровение в красках!
Лад да чин!... Был весь выписан баско,
По Писанию, по Преданию,
Не по кальке, с известной ранее
Очень древней иконографии,
Не со скаченной фотографии —
Образ, вымоленный у Бога.
Плоть обожена, жесты строги,
Все блистает Фаворским светом.
Лик — в Традиции, но при этом,
Очень древний и современный,
Дух и чувства — одновременно.
Свой и роду и званию и чину.
Всем: рабу, наемнику, сыну;
Детям, взрослым и посвященным,
И профанам, и шибко ученым.
Чтоб все приняли, все полюбили —
И пневматик, и психик, и гилик.
Царство Божие пришедшее в силе,
Написал я, в невиданном стиле.
Духоносный образ небесный...
А доска возьми да и тресни!
Я ее, непременно, склею,
Чай, уже кое - что умею.
Вновь на ней напишу, непременно, —
Православно и современно,
Божий лик — ни на что не похожий.
Или я уж не кисточка Божия?