То ли спьяну чудится...

То ли спьяну чудится, то ли это ветер,
За окном все та же кружится пурга.
Мертвая луна. Парк велик и светел.
В поле стынут вьюги. Да поют снега.

Где-то воют волки. Ржет шальная лошадь,
Пьяною походкой издали спеша.
Матерится путник : леденеет рожа.
Кутается в шубу. Кутается в шарф.

В доме плюс двенадцать. Это ли не мало?
Это только-только чтоб не вешать нос.
Подоконник мятый. Подоконник талый.
И окно узором расписал мороз.

Ночь перезимуется. Ночь переночуется.
От тоски к любимой двинусь поутру
Невеселый, пьяный. Эх и заволнуется…
Скрипнет где-то угол. Это не к добру.

Что, моя неверная? Что, моя хорошая?
Не ждала, наверное… За окном заря.
Не пугайся, милая, я ведь не нарочно же,
Успокойся, милая, не волнуйся зря.

Я лишь на секундочку, я лишь на мгновение
У плиты у газовой душу отогреть.
Посижу минуточку. Или две, наверное.
На меня старайся очень не смотреть.

Мне, моя красавица, нынче ох не весело,
В тощих жилах, кажется, и не кровь бежит.
Худо нарисованный над кроватью тесною
Лев незамерзающий с львицею лежит.

По морозу серому, по морозу лютому
Изредка прохожие ежатся, спеша.
В шубах утонувшие, в валенки обутые,
Паром дышат в варежки, ускоряют шаг.

То ли спьяну чудится, то ли это ветер…
Рваные сугробы злого января.
Мертвый город спит. Парк велик и светел.
На деревьях иней. И встает заря.