Пахнет хлоркой, карболкой и чем-то немыслимым,
Люди в белых халатах повсюду снуют.
Я сегодня с утра прохожу медкомиссию
Без которой ручной запрещается труд.
Я сижу в коридоре, я жду свою очередь,
Время терпит. Читаю плакаты у стен.
Про заботу, охрану здоровья и прочее
То, что вредно и то, что не вредно совсем.
А вокруг сотни лиц. Все страдальчески морщатся,
Каждый чем-то раздавлен, подавлен и тих.
Все вздыхают, все охают. Как же мне хочется
Стать совсем незаметным и малым для них.
Мне не к спеху. И вся медицина бесплатная
Видно, тоже не очень на помощь спешит.
Где-то стулья крахмальными чешут халатами
И в свои кабинеты никто не бежит.
Я бросаю уныло свой взгляд нестрадающий,
Мне на все наплевать, до всего дела нет.
Вижу издали: сколько-то млекопитающих
В деликатный и строгий стоят кабинет.
Как прекрасны любимые наши! Но вот еще:
Я всмотрелся немножко внимательней в них –
Словно тащат несметной оплаты сокровище,
Оплатить всех окладов не хватит земных.
Узкоглазый товарищ из братской республики
Так упорно и долго куда-то глядит.
Очень странною кажется мне эта публика,
Как с не нашей планеты. Пришел и сидит.
Над Востоком восходит заря просветления,
Светлой жизни и нового к счастью пути.
Вот уж тысячи лет. С первых дней Сотворения
Все восходит, восходит. Не может взойти.
В нашем маленьком городе много ли нового?
Ты – как голая дрянь. И у всех на глазах.
Если плюнь наугад, попадаешь в знакомого,
И ни тайну шепнуть, и ни слова сказать.
Мой приятель в нелепую краску окрашенный
Шмыгнул в дверь, словно что-то внезапно украл,
Сжав в кармане кулак со свечой непогашенной –
Видно, зря я ему трихопол доставал.
Лучше б чья-то собака его покорежила,
Чем такой неприглядный растерянный вид.
Врач, на белого ангела очень похожая,
Тычет шприцем в несчастную жертву любви.
Ох, уж эта любовь… Мое сердце холодное
Не страдало от этого дела ни дня.
Он – Она. Эти вечные драмы природные
Очень редко всерьез задевали меня.
Вижу ласково добрую, милую… Ты ли?
От меня отвернулась. А я-то причем?
Вы, я слышал, недавно кого- то родили.
За чужие дела я еще не прощен.
Ах, хорошая, помню Вас, помню, Вы смелая.
Мы ложились ночами в густую траву.
По частям попадал я, не помня, что делаю,
В пасть голодному теплому страстному льву.
Я сижу в коридоре. Я жду свою очередь.
Скоро ль пальцы холодные ткнут меня в бок?
Я б ушел и без справки. Сбежал бы я, точно же,
Но без этой бумаги какой во мне толк?
Будет доктор по нервам мне бельмы закашивать,
Что люблю, почему, как и сколько мне лет,
Пью, и много ль за раз будет въедливо спрашивать,
Выясняя попутно, что я не валет.
А потом в пол литровой бутылке под пробкою
Понесут непрозрачную жидкость мою.
Интересно, а женщины – самые ловкие! –
Как в бутылку свою направляют струю?
Я пройду в кабинеты. Я буду доказывать
Что здоров, что силен и на выходе дня
Буду все и повсюду сегодня показывать.
Пусть здоровье и нервы хранят у меня.
Я сижу в коридоре. Я жду свою очередь.
Люди в белых халатах повсюду снуют.
Кабинеты. Анализ. Рентген. И все прочее
Без которых ручной запрещается труд.