1.
На улицах, исчезнувших давно,
ознобно, бесприютно и темно.
Теперь они – бессвязные фрагменты
в немом провале прошлого. И там
затертый фильм все крутят под регтайм,
наложенный на стрекот киноленты.
Оглохшей черно-белою зимой
там всё немое. Кружит снег немой.
Нигде впотьмах ни шороха, ни слова.
Ничто здесь немоте не даст отпор.
Она – закон, когда бы не тапёр,
парящий над октавами былого.
Беззвучно годы падают ко дну
и оставляют музыку одну,
не помня ни о сути, ни о слоге.
Так наша речь, однажды отзвучав,
теряя смысл, но сохранив печаль,
становится мелодией в итоге.
2.
Ни тьмы ни света в мире больше нет.
Померкло нынче всё, чему блисталось.
Бредет как водолаз на глубине
зима, подслеповатая под старость.
Вокруг и впрямь – замерзшая вода,
а мех скафандром служит для заплыва.
Здесь сумерки жемчужные всегда,
в них рыбы фар плывут неторопливо.
Парад видений. Тени темных стен.
Туманных окон тусклые квадраты.
Всё сумерки, да сумерки весь день.
И ночи не густы, но бледноваты.
Поземкою стези занесены,
пути сокрыты, судьбы неизвестны -
ни тем, кто доплывает до весны,
ни тем, кому не вынырнуть из бездны,
кто остается в зыбкой глубине,
вставая в ряд её старинных стражей,
с шандалами на ломберном сукне,
с бокалами, да парою «лепажей».