Стояли две высотки в заштатном городке
У берега, где лодки качались на реке.
Смотрелись окна в окна, балкон открыт в балкон,
И отражали стекла промзоны тусклый фон.
По стенам грязных лестниц сквозь полудохлый лифт
Граффити рой облезлый вершил безумный дрифт.
Воняло пригорелым, кошачьею мочой,
Являла черно-белый общага облик свой.
С петель слетели двери, разломан домофон
И дополнял потери расколотый плафон.
На лестничных пролетах гуляли сквозняки
В углах на поворотах - шприцы и пауки.
Служил чердак ночлежкой для пьяниц и бомжей,
Украшен, как мережкой, пометом голубей.
За хлипкой дверью рухлядь скрывала нищий мир:
Облупленная кухня, замызганный сортир.
Шкафами из фанеры заставлен коридор.
Залезть в пещеры эти побрезговал бы вор.
Но местная алкота и вилки, и ножи
Тащила за ворота на опохмел души.
Здесь в бедности ужасной и жил, и доживал,
Любил кого-то страстно, устраивал скандал,
Растил детишек малых, бухая как верблюд,
Замученный, усталый, простой рабочий люд.
Курили на балконе, пуская вниз плевки,
Следя, как солнце тонет в излучине реки.
Как расцветают ярко гирляндами огней
Коттеджи олигархов и дачи богачей.
Среди садов и в роще на дальнем берегу,
Не думая о прочих, живут в своем кругу
Потомки "слуг народа", что правили всегда,
Но нынче их порода зовется - "господа".
И жизнь их полной чашей стремится через край.
И нищетою нашей оплачен этот Рай.
А нас всех возвратили опять в буржуйский Ад,
Зря деды кровь пролили сто лет тому назад!