Помнишь летний зной: лёд мартини плавил,
если ты касалась его губами,
утоляя жажду ночей без правил.
Зная, как смущался мальчишка-бармен,
забавлялась – взглядом юнца лаская.
Он болел тобой. Ты была жестока –
уплывала в шёпоте слов Ассаи,
остужая тело в тугих потоках
кондиционера. Как на Голгофе
поднимала руки, а может, крылья,
замирая так, повернувшись в профиль,
чтобы струи холода уносили
в душный зал моральным самоубийцам
запах кожи, мускуса, терпкой вишни.
...Ты казалась им краснокнижной птицей
и с ума сводила, взлетая выше,
приручая радужного питона,
посвятив ему свой победный танец.
...Каждый стал бы личным твоим пилоном
заменив собою бездушный глянец
ледяного Эроса из металла,
что касался нагло нагого тела
на глазах у всех в самом центре зала.
Ты сама ему отдавалась смело.
Очевидцев близости обнадёжив
продолженьем сладких грехопадений,
вниз тянула стринги, на сцене лёжа
и цепляя взглядом надменным пленных,
наслаждалась – видя мужскую похоть
неприкрыто жадной, почти звериной.
Ты вбирала силу их длинным вдохом,
словно пыль афганского героина.
Вынося поклонникам приговоры,
с театральным дымом в мерцанье света
исчезала.
...После бежала к морю,
обнимая утренний южный ветер.
...Разве кто-то был для тебя дороже.
Он один дарил белых чаек крики,
рассыпал мурашки по смуглой коже.
Соль воды смывала грехов улики,
заживляя ссадины бурной ночи.
На пологих галечных диких пляжах,
ты была так счастлива, непорочна.
То, что было вне, то совсем не важно...
(сентябрь-ноябрь 2018)