Хлопочи, пожалуйста, верещи,
ветром, реками полощи,
разоряй и заново народи –
тесно что-то в моей груди.
Поиграй немножко и отпусти.
И спаси, что можно еще спасти.
Что нельзя – забудь навсегда, закрой.
Хочешь плачь, а не хочешь – пой.
Отдели зерно поутру от плевел,
а к обеду зови только тех, кто верил.
Ночью спи только с тем, кто сам
хлеб тебе возложил к ногам,
с тем, кто брал и на гору нёс,
кто немало вызвал и – вытер слез,
кто их вынес и сам стал соль –
поперек мир пресен и пресен вдоль
без него отныне. Не зная песен,
ты не суйся в воду, не знаешь если
кроме песен, брода. А впрочем, уж
как-нибудь, но стань до рассвета муж.
Чтобы быть и мне не женой, так вербой,
унести с собой целый ворох снов.
И собрать в горсти утром крошки слов,
и смахнуть, как сор из избы, налево.
Хлопочи, пожалуйста, верещи –
грудь полна и по швам трещит –
надо вылить, прожить до дна –
и великая будет любовь тогда.
И найди для этого, подбери
напридумай слов для такой любви.
Поскорее, ведь хлынет, сдерет кору,
просочится, и я, заглотнув, умру.