Каждый вечер к нам прибегал длинноухий заяц-русак. Он жил не в заповедном темном лесу, а среди берез на краю узенькой заснеженной речки Кашинки, потому среди отдыхающих считался своим. Смелый заяц никого не боялся, по нему можно было сверять часы: прибежал к низкорослым подстриженным кустам с черными мелкими замороженными ягодами, значит, и нам пора на ужин. Кроме бесхозных ягод голодный заяц принимал и другие подарки, которые тащили ему сердобольные с ужина: кусок белого хлеба, небольшое красное яблочко и всякую другую снедь. Санаторские повара уходили с работы рано, потому морковки для угощения нам так и не удалось раздобыть. Пытливый заяц не гнушался ничем, а любопытный люд стоял и любовался на живое природное явление, уплетающее ломоть хлеба - голод - не тётка. Взрослые люди так соскучились по настоящему, что их не интересовал ни бар, открытый до полуночи, ни танцы в деревянном клубе, ни так называемый терренкур со скандинавскими палками по длинной аллее старинной усадьбы. Всё внимание общества принадлежало зайцу, который был уже тысячу раз сфотографирован и сидя, и стоя, и с прижатыми ушами, и с ушами, торчащими вверх, как две антенны, и поедающему терпкие ягоды с куста, и глядящему каждому прямо в маленький объектив мобильного телефона. Несколько детей, которые пребывали с родителями, пытались пару раз пошуметь, но были сразу же одернуты: ведь заяц ест, а вы тут орёте! Стойте молча и наблюдайте, где вам еще посчастливится увидеть настоящего зайца в двух шагах от вас! Мы удивлялись сами на себя, а еще больше - на длинноухого.
Наступил сочельник. Парни притащили на улицу огромный короб для запуска фейерверка, праздничные шумные хлопушки, от которых уши были заложены еще с новогоднего гулянья.
В тот вечер наш заяц присмирел, потихоньку пощипывая привычные ему ягоды с колючего куста, но с места не сдвинулся. Когда в небо с грохотом полетели мириады ярких разноцветных всполохов, озаривших всё пространство вокруг, а затем красными, желтыми, зелеными, золотыми и серебряными звездами падавших вниз, то мы поняли, что наш заяц напугается до смерти и больше мы его никогда не увидим. Буйство красок и выстрелов длилось минут десять, за это время можно было добежать от страха хоть "до канадской границы" - так бы и сделали, будь мы зайцем, "своим среди чужих". Когда всё немного утихомирилось, и разбросанное по чищенному дворником пространству конфетти улеглось не только на дорогу, но и на ближайшие сугробы снега, мы потихоньку стали пробираться к тем кустам, где обычно ужинал наш знакомый, не надеясь, конечно же, его увидеть. От грохота мы сами оглохли, не то что бедный заяц.Но заячьи уши потому и длинные, чтобы закрыться от людской бесполезной суеты. Наш русак сидел на привычном месте, как ни в чём не бывало, прижав уши, так как умел беречь барабанные перепонки, не то, что мы,короткоухие, и уплетал кусок мягкой сдобной булки, принесенной ему из столовой еще до фейерверка. Равнодушным оказался к игрищам москвичей в новогодние каникулы местный кашинский заяц. Мы тут гости, он - хозяин. Родная Тверская губерния, что тут ещё сказать.