Недвижно на постели мать сидела.
Уж сутки на руках ее дитя лежит,
запало личико и потемнело,
в кровавой сыпи тело, жар в головке,
до корня воспаленным правым легким
хрипит. В чертах - небытия изгиб,
на одеяле – ручек желтый гипс.
Вдруг тихо все. Дыхания не слыша,
она встает, прикладывает зеркальце к губам.
Нет облачка. Малыш ее не дышит.
Кладет его и медленно идет.
Ее виденье странное ведет :
подземный берег в дудках камыша,
река течет вся черная – не Стикс ли?
За пятку крепко держит малыша
фигура темная, в воде дитя купая
с холодным плеском. Тень ее скупая
застыла вдруг.И плач, и всплески стихли
"А личико его такое, как у сына моего!-
мать думает, - Иду к тебе, иду!"
И понимает, что она в бреду.
И возвращается. В углу иконостас.
соль четверговую хранит Пречистый Спас.
Сосуд. Богоявленская водица.
Ей ясно виден Бог, а не божница.
Она упала на пол перед Ним
«Верни мне сына, Господи, верни!
сердечко всколыхни, кровь приведи в движенье,
Вдохни дыханье, брызни в очи свет,
пусть он живет! Даю святой обет :
Тебе он будет отдан на служенье!»
Ночь за окном. Какая нынче ночь!
Точь в точь монаший куколь - неба купол:
он шлем спасительного упованья.
Остроконечна высь, ширь бесконечна,
И серафимы - пламенем, огнем
и «Трисвятое» вышито на нем.
Она молилась - сколько не известно,
вмещал все небо красный угол тесный,
все Небо благодатное! И вдруг
она увидела большой чудесный луг,
течет ручей, вода еще в нем та,
что пили яблони Эдема, травы рая,
и сын ее резвится и играет
с детьми такими же веселыми, как он,
и пенье издали ей слышится и звон,
молясь, она к себе его зовет,
ее лицо, глаза залиты потом,
и, прячась в пышных кущах, неохотно
на материнский зов дитя идет…
Она очнулась. Пел соседский кречет.
А что же сын? С постели к ней бежит,
румяны щечки и веселый вид,
и просит есть и что-то все щебечет …
Мать обняла его - и в это время сойка
в окно влетела. Шар воздушный солнца
сиял, и птица светлая в лучах
крылом коснулась детского плеча.
...Где древний бор, тропа в плену корней,
есть пустынь – мало знает кто о ней.
Горит лампада в кельи монастырской,
пред чудною иконою Ахтырской
кладет поклоны старец. Помолясь,
выходит он на двор скита просторный,
монаший куколь островерхий черный
на нем. Очами детскими глядит
на птиц к нему летящих - светлых соек,
блестит небес холодный зимний наст,
он трижды крестится, и повторяет Трисвятое:
Святый Боже,
Святый Крепкий,
Святый Бессмертный,
помилуй нас!