Опубликовано в газете "Литературная Россия" №2, от 18.1.2019г.
* * * * *
Уже 20 лет на нашем поэтическом небосклоне сверкает (или тускло мерцает – кому как нравится) звезда Всеволода Емелина. Лев Пирогов в предисловии к первому печатному изданию в 2002 году знаменитых «Песен аутсайдера» писал, что стихи Емелина – это не что иное, как плач юродивого. С этим утверждением сложно согласится. По средневековым представлениям юродивый говорит с Богом, а отсюда его язык для простых людей невнятен. Если пользоваться теми же средневековыми определениями, то Вс.Емелин, скорее всего, скоморох, который с речевыми гримасами, ужимками и плясками не допускает, тем не менее, никакой невнятицы и неясности. Двусмысленностей (но не скабрезностей!) – да, сколько угодно, но смыслы его «песен» весьма и весьма внятны для читателя. Поэтому, заметим, государство и церковь всегда преследовали скоморохов – одни, видя в них опасность для престижа власти, другие, видя в них конкурентов в борьбе за паству.
ЛЮБИМЕЦ ФОРТУНЫ
«Ваше благородие, госпожа Удача,
Для кого ты добрая, а кому иначе…»
(Б.Окуджава. «Ваше благородие…»)
Для поэта важно появиться в нужное время. Талант-то, конечно, потенциально всегда будет востребован литературой, но не всегда оценён читателями-современниками. Вс.Емелин из тех, кого фортуна – в том числе и литературная - поцеловала много раз. Мог умереть в детстве от многочисленных болезней и операций, но выжил. Мог умереть от белой горячки на Севере, когда работал после окончания института геодезистом на Севере, но не умер. Мог, наверно, начать печататься ещё в советское время, как тот же И.Иртеньев, или В.Степанцов, да так и остаться в том времени… Хотя вот тут даже не вопрос, а утверждение: нет, не мог. Как не могли печататься в официозе концептуалисты, в лице, например, Л.Рубинштейна или Д.Пригова. Я не говорю о качестве их текстов, которые годятся для чего угодно, и не обязательно для книг. Или про узость темы, вроде приговских «милицанеров» - и, собственно, больше ничего особенного. Что уж говорить про нашего поэта – а по его словам, он с конца 1970-х годов активно пробовал пробиться в литературные издания, но, увы. Даже Д.Пригов на его фоне выглядит неким мастером изящной словесности. Как оказалось, стихи Вс.Емелина ждали своего часа – часа общественной встряски.
СМУТА
«Пил отраву без закуски,
Побирался на помойке я.
Не забудут люди русские
Девяностые жестокие…»
Вс.Емелин.«Про Березовского (и не только)»)
Вспомните «лихие» 1990-е годы. Как будто про нас было китайское проклятье: «Чтоб ты жил в эпоху перемен!». В эти годы одна общественно-экономическая формация, капиталистическая, сменяла другую, социалистическую, причём, в ускоренном темпе. После краха СССР осиротевших экс-советских граждан окружила какая-то кривая реальность: ваучеры и либерализация цен, залоговые аукционы и передел собственности, бешеный скачок цен на товары и многомесячные невыплаты зарплат, скуднейшие пенсии; малиновые пиджаки (кто-то правильно назвал их диагнозом) и разгул ОПГ; пьющий президент и семибанкирщина; развал промышленности и деградация сельского хозяйства; массовое вымирание русского населения; горечь и позор первой чеченской войны; «челноки» и шоп-туры в ближнее и дальнее зарубежье; крах советской системы кинематографа, разгул постмодернизма в литературе… Государство разваливалось и менялось, общество металось в поиске новой идентичности. Такое состояние неустойчивости и рыхлости и называется смутой или безвременьем.
Любая эпоха может быть описана с трёх точек зрения: высокой – трагедия, средней – драма, и низкой – сатира и юмор (прямо по теории «трёх штилей»). Всё можно воспеть, объяснить или осмеять. Эпоха соцреализма, т.е. в каком-то смысле литературного «большого стиля», прошла. Пришедший в нашу литературу постмодернизм и занялся, в первую очередь, осмеиванием. Легко было написать К.Марксу в своё время: «Смеясь, человечество расставалось со своим прошлым». А каково было советским писателям и поэтам в одночасье потерять свои, казалось бы, устоявшиеся позиции и ранги? Опора в виде поддержки государства через Союз писателей потеряна, литфункционеры растеряли или разворовали писательскую собственность, резко «усохли» вчера ещё успешные и востребованные «литтолстяки». Чем жить? В том числе и материально. К чему призывать? В том числе, и идеологически, как привыкли. Поскольку новая демократическая РФ бросила их на произвол судьбы, как, впрочем, и всё население страны. Как оказалось, читать читателю теперь некогда, шибко кушать хотелось. И надо было литераторам как-то определиться в наступившей эпохе… И одни уехали за границу, как Е.Евтушенко; другие сели на подачки олигархов, как Б.Васильев; третьи стали поливать прошлое чёрной краской, как В.Астафьев; четвёртые ударились в публицистическую прозу, как В.Распутин. Зато на первые роли вышли постмодернисты - насквозь вторичный В.Пелевин, В.Сорокин с его «говнопрозой», многочисленные дамские детективщицы… И да, наступила пора таких поэтов как Вс.Емелин.
И пока литераторы, окончившие Литинститут или филфаки университетов и поэтому имевшие чёткое представление, «что такое хорошо и что такое плохо» хотя бы в плане формы, морщили носы от вчерашнего андеграунда, сегодня ставшего вдруг мейнстримом, творцы, обижаемые традиционалистами-«классиками», заявили о своих правах - правах на своё видение и освещение в творчестве переживаемой эпохи. Эпохи, ещё раз заметим, безвременья.
ШЕРШАВЫМ ЯЗЫКОМ ПЛАКАТА
«Для того и щука в озере,
чтобы карась не дремал».
(Русская народная пословица)
Надо отдать должное: в емелинских циклах «Песни аутсайдера», «Смерти героев» и других стихах этого периода получили, как в зеркале, отражение многие проблемы того времени, сложилась эдакая мини-энциклопедия русской жизни 1990-х – начала 2000-х годов.… И обо всём поэт говорил ясным, внятным, простым языком, возвращал словам их конкретное значение. Не писал толерантно-нейтрально, с лёгкой истомой в голосе, «гей», а по-простонародному, от души, - «пидор», этак «весомо, грубо, зримо». Не писал «дорогие россияне», а называл конкретно: «чечен», «еврей», «русский», «хохол», - в зависимости от обстоятельств, в какие попадал его лирический герой. Хотя, в общем-то, особой заслуги самого литератора в этом не было. 1990-е годы – время безудержной свободы слова, остановить которую могла разве что только бандитская пуля, если кто-то куда-то не туда лез с этим своим свободным словом. Хотя последнее относилось, скорее, к журналистам. Поэтов никто не отстреливал, даже литературные конкуренты и соперники. Никому они были не нужны. В общем, это были годы, когда при слове, например, «еврей», никто не хватался одной рукой за сердце, а другой за 282 статью Уголовного кодекса РФ (которую, кстати, ввели только в 2002 году – возбуждение ненависти либо вражды, унижение человеческого достоинства). Чего было хвататься, если все язвы были на поверхности и их проявления напрямую сочетались с той или иной группой «дорогих россиян»: чеченская гражданская и антитеррористическая война на Северном Кавказе: «…Среди рваной стали,/ Выжженной травы / Труп без гениталий/ И без головы./ Русские солдаты,/ Где башка, где член?/ Рослый, бородатый / Скалится чечен…» («Колыбельная бедных»).
Или сложившийся олигархат в лице семибанкирщины: «…В это время пили виски / И ласкали тело женское/ Березовские, Гусинские,/ Ходорковские, Смоленские/
Шли могучие и гордые/ И сверкали, как алмазы,/ И устраивали оргии/ В штаб-квартире ЛогоВАЗа…» («Про Березовского (и не только»).
Или новые хозяева жизни: «…-Подайте, господин хороший, / В моей груди огонь горит. / Но господин в английской шляпе / И кашемировом пальто / Ответил бедному растяпе: / - Ты говоришь щас не про то. / Я – состоятельный мужчина, / А ты сидишь и ноешь тут. / А в чём по-твоему причина? / Всему причина – честный труд… / Служу я в фонде «Трубный голос», / И мне выплачивает грант / Миллиардер известный Сорос, / Когда-то нищий эмигрант…» («Судьбы людские»).
Или облапошенное по всем позициям русское население РФ: «…Средь свободной Россеи / Я стою на снегу, / Никого не имею, / Ничего не могу…» («Судьба моей жизни»).
Глухое недовольство низов поэт улавливал очень чутко и очень чётко писал об этом: «…Что не спишь упрямо? / Ищешь – кто же прав?/ Почитай мне, мама,/ Перед сном «Майн Кампф»./ Сладким и палёным/ Пахнут те листы./ Красные знамёна,/ Чёрные кресты./ Твой отец рабочий,/ Этот город твой./ Звон хрустальной ночи/ Бродит над Москвой./ Кровь на тротуары/ Просится давно./ Ну, где ваши бары,/ Банки, казино?..» («Колыбельная бедных»). Но поэт честен в своих выводах: сила солому ломит, и сила не на стороне окраин.
Но просматривалось всё же противоречие в писаниях Вс.Емелина: странно было ожидать от автора, который восторженно принял подавление августовского путча 1991 г., участвовал во всей этой демократической суете и требовал расстрелять «красно-коричневую сволочь» в октябре 1993 г., - так вот, странно было всё же ожидать от него националистически-люмпенского взгляда на установившиеся порядки. Но это лишний раз подтверждает тезис К.Маркса о том, что бытие определяет сознание. Поскольку успехи контрреволюции, за которую наш поэт активно боролся листовками, баррикадами, стояниями у Белого дома, прошли мимо него, материального ничего ему не обломилось от новой власти. Но что было, то было: «А кто был прав? Поди пойми. / Такие хитрые загвоздки / Жизнь часто ставит пред людьми» («Судьбы людские»).
Вс.Емелин запросто оперирует постмодернистским инструментарием: тут вам и сказ, и романс, и «чернуха», и подхваченные в народе легенды. Недаром у него встречаются уже на этом этапе стихи с насмешливо переработанными мифами на трагические, в общем-то, темы: военный фольклор чеченских кампаний, например, «Баллада о белых колготках», являющиеся по сути романсовой темой про роковую любовь…
Его стихи и баллады действительно рисуют полно - односторонне время, в котором мы жили и продолжаем жить. Достаточно - полно потому, что поэт освещает многие стороны нашего бытия. А достаточно - односторонне потому, что освещает он только то, что ему не нравится. Зеркало продолжает отражать кривую реальность…
МАСТЕРА АНАПЕСТОВ И ХОРЕЕВ
«…Там жили поэты,- и каждый встречал
Другого с надменной улыбкой...»
(А. Блок. «Поэты»)
Не жаловал В.Емелин, как пострадавший от последователей классической русской и советской литературы, её фетиши и даже сплясал на костях «солнца нашей поэзии»: «Застрелил его пидор / В снегу возле Чёрной речки, / А был он вообще-то ниггер, / Охочий до белых женщин…» («О Пушкине»). Или: «…Ко мне на грудь садится чёрным вороном /И карканьем зовёт свою подружку, /Абсурдную Арину Родионовну, /Бессмысленный и беспощадный Пушкин» («К 200-летию со дня рождения А.С Пушкина»)…
Да и к своим нынешним собратьям по перу/клавиатуре он относился и относится крайне скептически: «У нас все мастера анапестов и хореев/ Являются членами поэтических школ, хороших и разных./ Одни принадлежат к школе старых евреев,/ Другие – к школе молодых пидарасов.» («Стихи о современной русской поэзии»). Видимо, по его мнению, в столице литературное сообщество состоит исключительно из этих двух групп. Посочувствуем…
Хотя и сам Вс.Емелин не плавает в безвоздушном пространстве. Без стаи в литературе трудно выживать. Даже – или тем более! - маргиналам от Большой Литературы. Арт-объединение «Осумасшедшевшие безумцы», куда входит Емелин, А.Родионов и ряд других поэтов андеграунда, тому свидетельство.
Безусловно, поводом для такого отношения к собратьям было, конечно, пренебрежение официальных литераторов к выскочке «не-известно-откуда», который взял да обскакал всех «кумиров» традиционной поэзии в плане популярности. Какое было отношение? Как к поэтическому маргиналу, единственной реакцией на которого могло быть только «фи» и «делание» вида, что в поэзии такового не существует. Правда, тут важен вопрос: «а судьи кто?»
Сейчас такая ситуация, что литературная жизнь внешне, волей-неволей, крутится вокруг премиальных конкурсов и фестивалей. Поэт должен быть лауреатом – чего угодно, хоть конкурса заборных надписей. Хотя бы для собственного самоутверждения. А ещё лучше, чтобы его как-то благословил литературный авторитет. Вспомните хрестоматийный эпизод из истории отечественной литературы, когда В.Белинский формально дал дорогу в большую литературу Н.Некрасову своим возгласом: «Да вы же поэт, и поэт истинный!». Таким Белинским для Вс.Емелина послужил критик и переводчик В.Топоров, который был членом жюри организованного им со товарищи конкурса Григорьевской поэтической премии, победителем какового, первого по счёту, и стал наш поэт в 2010 г. И хотя этот конкурс и проводился, похоже, только среди своих, тем не менее, штамп литературного качества был поставлен. Надо отдать должное В.Топорову, при всей неоднозначности его роли в современной литературе он, тем не менее, если не ошибаюсь, пресёк поползновения объявить Вс.Емелина поэтом №1 в России. Да, первый поэт Москвы, но не России.
Поэтика В.Емелина принципиально антиэстетична. Сбои ритма и смена размера по ходу одного стихотворения; ничем не объяснимая смена лица лирического героя с «я» на «он» и обратно в пределах одного текста; приблизительность рифм (что, впрочем, давно уже не является крамолой в современном стихосложении); разговорная, а часто абсцентная, лексика; постоянная самоирония; чёткий сатирический подтекст описываемого в балладах и стихах, даже при описании трагического. Хотя насчёт последнего сам В.Емелин спорит, что не считает себя сатириком, т.к. сатирик знает, «что такое хорошо и что такое плохо», а он этого не знает.
СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ДРУГ
"…Если сразу не разберёшь,
Плох он или хорош…»
(В.Высоцкий. «Песня о друге»)
Для судьбы литератора важно то, кто его напечатает первым: традиционалисты-почвенники-государственники или литературные либералы, вернее, какое из их изданий. Про Вс.Емелина, после громкого успеха цикла, а потом и книги«Песни аутсайдера» (2002г.), позднее говорили, что слава настигла его благодаря Интернету. Не правда. Была закреплена и расширена, но не более. Первой Вс.Емелина в конце 1999 г. напечатала, причём двумя подборками подряд, «Независимая газета». И стал Вс.Емелин формально либералом по факту «прописки». А напечатай его та же газета «День» - и, возможно, стал бы наш поэт знаменем государственников. Важно ведь в этом контексте, как тебя объяснят и растолкуют. А стихи Емелина таковы, что их можно толковать и как факт литературного сопротивления тогдашнему олигархическому государству, а можно как горькую усмешку над «совковым» наследием. В общем, пока одни морщили носы, другие быстренько прибрали его к своим рукам: дело было сделано, имя застолбили литлибы.
Я ШАГАЮ С РАБОТЫ УСТАЛО
«…Сам-то я простой человек,
Выражаясь культурно – быдло я…»
(Вс.Емелин. «Баллада о римейке»)
Вс.Емелин разрабатывает, пожалуй, три темы: «Поэт и царь» (в современной интерпретации «Творец и власть»), «Поэт и чернь» (опять же, «Творец и народ»), «Царь и чернь» («Власть и народ»).
С темой «Поэт и чернь» дело у Вс.Емелина обстоит просто. Средства на пропитание он добывает, работая плотником при одной из московских церквей. Наверно, он мог бы найти что-то более приемлемое для известного поэта. Но его позиция, надо отдать должное, принципиальная: чтобы никто не тыкал ему в нос тем, что, мол, какой ты певец окраинных низов, если работаешь, например, фрилансером, менеджерем, журналистом и т.п., на всё это он может ответить, что от низов не отрывался и не отрывается, а поэтому лучше всех знает чаяния и заботы рядовых сограждан: «Нас называют хомячками,/ А мы совсем не хомячки./ Я, например, рабочий в храме,/Протрите граждане очки./ Вот я стою на мокрой крыше,/ Приладив к лестнице крючок./А ты херню в Фейсбуке пишешь. / И кто из нас здесь хомячок?/ Вот вы мараете бумаги,/В колонках изливая яд./ А мои братья – работяги,/ Все плотничают, слесарят…»
Притом, что таковым простым жителем окраин он и не является, как мы знаем. Но критиканам крыть нечем. Потому что лирический герой Вс.Емелина растворён в теле народа, в гуще народной. И этим снято противоречие темы.
ЗОЛОТАЯ ЖИЛА
«Постоянно вступал в монолог с властью».
(И.Терехов. «Дорожные знаки»)
Дряхлый старик, пишущий интимные стихи, скорее всего, будет смешон. Его ли это дело? Лирика – дело молодых. Сложно представить себе седокудрого и морщинистого Пушкина, или облысевшего, в очках и с красным носом Есенина, пишущих мадригалы. А вот критикующих власть – запросто. При любом режиме, даже – вообразим - самом идеальном, всегда найдутся недовольные этим режимом люди. С этой своеобразной темой, «Поэт и царь», Всеволод Емелин, желчно-сатиричный, насмешливо-юморной, сам отнюдь не молодой человек, оседлал воистину золотую жилу. Начав свой путь в известность со знаковых «Песен аутсайдера» в 1990-е годы, он продолжил, так или иначе, комментировать действия или бездействия властей и дальше.
Тема «Поэт и царь» особенно сложна для нынешних литераторов. Это не Российская империя, когда императоры знали своих поэтов поимённо и, случалось, становились личными цензорами некоторых из них. Увы, для современных пиитов это – неслыханная роскошь. Они бы и рады, но - свобода слова! - что означает: да хоть там упишитесь о чём хотите, кому вы нужны? Со времён Ельцина и до последних дней «царю», т.е. власти, глубоко плевать на всех литераторов скопом и на каждого в отдельности. Как говорится, писатель пописывает, власть – поплёвывает. Недаром идут стенания по всей Руси по поводу единого государственного союза писателей, не терпится писателям выстроиться по официальному ранжиру и получать хоть какую-то пайку за свои труды: «…Сотни лет поэты с поэтками / Харчевались не очень густо, / Но всегда имели объедки / Со стола царя иль курфюста…» («Стихотворение о русско-грузинской информационной войне»). А то рынок-то ведь расставил всё по своему порядку. К сожалению, рынок-то у нас дикий.
Поэтому тема «Поэт и царь» развивается только с одной стороны, что, согласитесь, как-то оскорбительно для творца. А оскорблять саму власть уже не получается, 282-я статья шутить не любит. Хотя, по сути, все стихи Вс.Емелина так или иначе против существующего режима. А иначе, как обратить на себя внимание в этой теме?
Так вот, при всём притом, в 1990-е годы Вс.Емелин всего только один раз позволил себе посмеяться над гарантом Конституции: «…Притихли у двери министры. Премьер застыл, как монумент. А в кресле на вид неказистый Российский сидит президент. Взопил он болотною выпью, Услышавши Машин рассказ: «Я больше ни грамма не выпью, Раз нету в аптеках лекарств». Не веря такому поступку, Министры рыдают навзрыд…» («Маша и президент»). Вряд ли поэт любил Б.Ельцина больше, чем Л.Брежнева или потом В.Путина. Возможно, просто сказывалась инерция помалкивать о тех, кто выше, а не то сошлют подальше. Потом этот страх исчез…
Заметим, однако, одну особенность Вс.Емелина в развитие темы. Он пишет нелицеприятно только о руководителях постсоветских государств: «…Он снимает сладкие пенки,/ Безвозвратно берёт кредиты./ Мы должны сказать Лукашенке,/ Знаешь, братец, куда иди ты?../ Распоясался паразит,/ Развалился вальяжно на стуле,/ Он солдатам нашим грозит/ Партизанской коварной пулей./ И пусть тоже усат, как морж,/ Оппозиция им подавлена,/ Всё равно ни хера не похож/ Он на маршала Сталина./ У него есть проблемы с мозгом,/ Если думает, что у стенки/ Партизан будет гибнуть с лозунгом –/ Умираю за Лукашенко!..» («Оказался наш отец…»). Или: «Цены на газ,/ Очевидно, взлетят,/ Умер Ниязов/ Сапурмурад./ Дрогнули стены,/ Как наши сердца./ Как же туркменам/ Быть без отца?..» («На смерть Туркменбаши»). А вот о президентах развитых и слаборазвитых стран ничего. Избирательная особенность – клевать бывших собратьев. Лучше их знает? С чего? Что, с А.Г.Лукашенко лично в хоккей гонял? С Сапармурадом Ниязовым на ахалтекинцах скакал? Только если мысленно или по телевизору. Но ни про Клинтона, ни про Буша-младшего, ни про Обаму с Трампом, - ни слова. Видимо, иностранцы ближе сердцу нашего «летописца», чем родные экс-советские лица власть имущих. Наверно, вызывают меньшее раздражение. Хотя понять, в общем-то, можно: новоявленные президенты непосредственно определяют твою жизнь, а дальние зарубежцы – только опосредованно…
ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ
«…Унёс ветер, словно листья,
Девяностые продажные,
И чекисты в руки чистые
Взяли нефтяные скважины…»
(Вс.Емелин. «Про Березовского и не только)»
Пока слава поэта расширялась в 2000-е годы, благодаря Интернету и, как он сам признаёт, студенчеству, в государстве и стране происходили определённые перемены, связанные с именем В.Путина и ценами на углеводороды: нефте- и газодоллары лились таким мощным потоком, что власть смогла заняться укреплением государства - замирить Чечню, начать реорганизацию армии (для чего туда был запущен, как волк в овчарню, Сердюков – «…до основанья, а затем…»), продолжить – не к ночи будь помянуто! - «оптимизацию» образования и медицины и т.п. Любое усиление государства связано с закручиванием гаек. Тем более, что «государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим» (Ф.Энгельс). Вот только литлибы, ещё не осознав или не желая осознавать, что безвременье в России заканчивалось, всегда ждали и ждут от властей другого: всё большего и большего снятия духовных «скреп», дальнейшего продолжения политики свободы слова, либерализации всего и вся. Логика в таком ожидании была и есть: всё-таки «дорогие друзья» для В.Путина, помимо того, что это действительно реальные друзья для власти, это ещё и крупнейшие собственники, называемые по привычке олигархами. И Вс.Емелин, тоже по привычке, продолжал костерить власть имущих: «…Еврей в России больше, чем еврей, - / И сразу став как будто выше ростом, / Он так сказал и вышел из дверей. / Вдали маячил призрак Холокоста…/ В Кремле бесчинствовал полковник КГБ, / Тобой посаженный на троне, / Но закрутил он вентиль на трубе / И гласность с демократией хоронит…» («Лето олигарха»). В общем, наш автор не пишет интимную лирику, не пишет пейзажную, его творчество можно отнести с известной натяжкой к гражданской лирике, весьма узко-специфической. Как известно, «специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя» (К.Прутков). Но как тут не вспомнить и выражение А.де Мюссе: «Мой стакан не велик, но я пью из своего стакана»…
А из емелинского «стакана» меж тем продолжало литься меланхолическое: «…Вот сижу я в ожиданье счёта, / Здесь не надо лебезить и суетиться, / Водки пью я, сколько мне охота, / Отдыхающих здесь не берут в милицию. / Здесь гуляю босиком по первоцветью, / Отрываю лапки мелким насекомым. / Как там Путин? Чем он занят? Всё «Роснефтью»? / Всё «Роснефтью», вероятно, да «Газпромом»…(«Письма крымского друга»).
Забавляют поэта и призывы власти «подниматься с колен»: «В огромном, ревущем зале / Выступил президент, / Признал он, что заедает / Нас тёмный элемент / Но есть шанс покончить со скверной, / Вставай, гражданин, не ссцы...» («В огромном, ревущем зале…»). Но попробуй только, по мнению поэта, встань, как тут же: «…Видишь как на твои права / Наступает со всех сторон, / Словно «Мёртвая голова», / Засучив рукава, ОМОН…» («К событиям в Бутово»).
БОЛОТНЫЕ ПЕСНИ
«…Новые песни придумала жизнь,
Не надо, ребята, о песне тужить…»
(М.Светлов. «Гренада»)
И в итоге он тоже оказался на Болотной площади. Не смутил его даже политический донос литлибов из одной известной газеты в прокуратуру и заведённое дело за якобы подстрекательство поджигателей дорогих машин: «…Ах, как красиво стало, / Грохнуло со всей дури, / Сдетонировал справа / «Майбах», а слева «Бумер»…/ Тачки горят, как хворост, / На лицах хозяев ужас, / А зачем прибавляли скорость, / Проносясь мимо нас по лужам?.. / Жгите, милые, жгите, / Ни секунды не мешкая, / Слава бутовским мстителям / Со славянскою внешностью…» («Московский зороастризм»). Дело, к счастью, кончилось ничем, по мнению самого поэта просто из-за лени прокуратуры и прочих органов.
Но то ли помня своё участие и его последствия для себя лично в событиях начала 1990-х годов, то ли чувствуя червоточину в лозунгах «белоленточников», то ли всё-таки помудрев, то ли по разгильдяйству, но единственное его действие на Болотной площади вылилось в то, что он предложил рязанскому омоновцу из оцепления пойти выпить с ним водки… И слава богу! А в результате этих политических телодвижений появились «Болотные песни», которые критик В.Топоров оценил так: «…У «Болотных песен» бравурное начало, нудновато-невнятная (хотя и с проблесками) середина и воистину бесславный (да и бессмысленный) конец. Но разве не точно такова же и сама «болотная революция…» («О литературе с Виктором Топоровым: «Се вид отечества. Лобок»)
Если «к штыку» и «приравняли перо», то «штык» этот оказался бутафорским…Признаемся, книга получилась скучноватой, тема противостояния хипстерско-офисного планктона и государственной машины в разрезе «мы хотели как лучше, а получили, как всегда, по морде» явно не стоила такого объёма, хватило бы, пожалуй, пары-тройки стихотворений. Забавно, что печатали стихи из «болотного» цикла одновременно и патриотическая газета «Завтра», и полулиберальный журнал «Эксперт»…
НОВЫЙ ПОВОРОТ
«Вот новый поворот…что он нам несёт -
пропасть или взлёт, омут или брод…»
(А.Макаревич. «Поворот»)
Не заметив, или не захотев заметить, что эпоха безвременья вызывающе закончилась в 2012 году с новым избранием В.Путина на президентство, и наступила пора не разгибать «духовные скрепы», а даже наоборот, сгибать их всё больше и больше, Вс.Емелин продолжает выступать с позиций «общечеловеческих ценностей». Бандеровский переворот 2014 г. в Киеве он, правда, не принял: «У некоторых местных жителей / Не хватает в супе костей, / А других ужаснуло закрытие "РИА - Новостей". / Одни на стороне Януковича / Другие на стороне Майдана / Одни скорбят по Манделе, с горечью / Для других он - черная обезьяна…» («Борьба противоположностей»).
Но то, что русские убивают друг друга на Донбассе его цепляет за живое: «В направлении цели намеченной / Разгоняется пуля в стволе / То Захарченко бьется с Семенченко / На суровой донбасской земле…/ Расскажи мне небесная ласточка / Как ракета взмывая в зенит / Кто Семенченко или Захарченко / В этом грозном бою победит?.. / Ничего не ответила птица мне / Протрассировав над головой / А солдаты с закрытыми лицами / Молча строились в клин боевой. / А в гнезде ждут голодные птенчики / А в полях полыхает закат / А Захарченко бьется с Семенченко / Политологи все объяснят…» («Подражание»).
И с отношением к бандеровцам не всё так просто у поэта-пацифиста: «…И пусть я Иудой / Прослыть готов, / Но я не буду / Стрелять в хохлов. / Стою бесстыжий / Совсем один / Хохол мне ближе / Чем осетин. / Совсем, о Боже / Лишился корней / Хохол мне дороже / Чем даже еврей…» («Патетическая рок-композиция «Я не буду стрелять в хохлов!»). Причём, не понятно, кто здесь хорошие, а кто плохие, кто прав, а кто не прав, ему всё едино. И было похоже, наш поэт скатился от своего либерального демократизма 90-х годов к фарисейскому либерализму 2010-х. Можно и не спрашивать, чей Крым…
И кто во всём этом виноват? Угадайте с одного раза: «…Кто снарядом, кто миной, кто пулей / Кто-то в грудь, кто-то в лоб, кто-то в бок / Рядом ватник поляжет с рогулей /Защищая свой юго-восток. / До свиданья, мои колорады / До свиданья укропы мои / Встретит вас тишина и прохлада / Неделимой славянской земли / Где взлетают на радость начальству / Вместе с глиной и супесью вверх / Окровавленных тел ваших части / Как веселый китайский фейерверк.» («Русская осень»).
Понятно, что не всё так просто на Донбассе. Вон и патриот З.Прилепин уехал оттуда, мотивируя это тем, что не хочет воевать за интересы крупного капитала. Может, и поэту открылось что-то такое, чего мы пока не видим? Вот только все русские люди не могут оттуда уехать. Поэтому, не смотря на капитализм, им приходится там сражаться за свою жизнь…
Конечно, власть, если и знает о существовании нашего поэта, вряд ли его жалует и пожалует. Что ж тут удивительного? С «Болотными песнями» в атаку «За Родину! За Путина!» не пойдёшь…
Тем более, и во внутренней политике у поэта остаются большие вопросы к власть предержащим: «…Можно ставить любые задачи, / В результате опять, хоть убей, / Все богатые станут богаче, / А все бедные станут бедней…» («Экзегетика для КСП»).
А ответ власти весьма специфический: «…Песня взвейся, флаг развейся, / Ты не ссы, пенсионер, / Мы тебе заместо пенсий / Возвратим СССР. / Возвратим влиянье в мире.../ Ты покушай вермишель / И послушай как в Пальмире / Нам поет виолончель. / Героическая старость / Среди празднеств и побед, / Потерпеть-то вам осталось... / Вы держитесь! Денег нет. / Ты вопросами не мучай, / Делом заняты вожди. / Еще раз взгляни на тучи / И тихонько уходи...» («Весеннее»).
Тем не менее, ощущается жажда лирического героя, олицетворяющего простого человека, наличия какой-нибудь большой цели в жизни страны – и понимание, что в наших условиях это вряд ли возможно. Тем более, за плечами самого автора есть опыт работы на большую цель – это если вспомнить трудовую молодость самого Вс. Емелина в Западной Сибири…
СУРОВ ЗАКОН, НО ЗАКОН
«Русские матом не ругаются –
они на нём разговаривают».
(А.Лебедь)
А в 2014 году случилось ещё одно скучное событие: законом запретили мат в литературных произведениях, в кино и на сцене. А многие современные литераторы без мата, что солдат без автомата. Тем не менее, «суров закон, но закон», и в книгах Вс.Емелина исчезают эти столь любимые нашим народом четыре матерных слова в их различных сочетаниях. Сильно ли потеряла поэзия нашего героя от этого запрета? Да, пожалуй, нет, потому что не мат основа его поэтического успеха. Хотя какую-то долю пикантности, безусловно, да, потеряла. И, например, старые стихи в новых изданиях пришлось подкорректировать, как впрочем, и делать самоцензурные пропуски. Так, стихотворение «Смерть ваххабита» в сборнике «История с географией» (2015г.) лишилось изрядного куска, «порочащего честь» то ли российской армии, то ли «маленького, но гордого народа» с отрогов Кавказского хребта (здравствуй, ст.282 УК РФ!).
ОТКРЫТЫЙ ФИНАЛ
«…А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдет судьбы.»
(Г.Державин. «Река времён в своём стремленьи»)
Открытый финал в кино: фильм заканчивается, а дальнейшая судьба героя неизвестна - то ли женится, то ли погибнет, то ли уйдёт с котомкой по миру…
Вс.Емелин продолжает писать стихи, выкладывая их в интернете, выпускать новые книги. Правда, заметим, в его произведениях появились нотки усталости: «Старого, исписавшегося , спившегося стихотворца / Приглашают читать в отдаленную библиотеку. / По его богатому опыту там соберется / Слушать стихи максимум четыре человека…» («Старость поэта»). Видимо, сказывается возраст и то, что вокруг для автора ничего не меняется: власть остаётся властью: «Не просалютуют пушки, / Не устроят концерт в Пальмире, / Помру я на раскладушке / В чужой пустынной квартире. / С позорным клеймом Иуды / Став овощем и минералом, / Выгнанный отовсюду / За то, что прослыл либералом. / В наше время лишь идиоты / В либералах остались, ребята. / Вокруг одни патриоты / Им платят за это зарплату. / И проще рецепта нету / Для достижения счастья: / Надо просто любить все это / РФ и ее начальство…» («Судьба либерала»).
Неудивительно, что когда пошла волна казённого патриотизма в 2010-х годах, поэт принципиально отказался выходить из ПЕН-клуба: «..Потом бы звал себя я сволочью/ Что под воздействием момента/ Лишился синенькой я корочки/ ПЕН-Центровского документа./ Пусть он ничтожен и позорен,/ Но без него не будет справки/ Что я являюсь инфузорией/ В литературном зоопарке..». Даже при том, что ПЕН-центр является рассадником, скажем так, не прогосударственных настроений.
Вс.Емелин досадует, что студенты начала 2000-х годов, которые и определили, по его мнению, его литературный успех, выросли и требуют патриотических гимнов…Что сказать? В противостоянии «поэт и царь» сильнее при жизни остаётся «царь», а вот в исторической перспективе – кто знает?
При всём притом, некоторые считают поэта бойцом, а другие - шутом, который болтает, что в голову придёт, не имея никаких ограничений. Мол, его болтовня не подвиг, т.к. многое всё-таки дозволено. Поэтому, при всех достоинствах, его творчество представляется малоценным, публицистичным и временным. И оно будет забыт вместе с теми, кого оно высмеивает.
С другой стороны, один литератор сказал недавно, что из всех поэтов нашего времени в литературе останется один Вс.Емелин. Можно спорить со всем этим, можно нет, но мы знаем, что от оттепельных периодов в истории нашей страны в литературе, случается, остаются и поэты-сатирики: В.Курочкин и Д.Минаев от эпохи реформ Александра П, Саша Чёрный от эпохи Первой русской революции, В.Маяковский сатирической стороной своего творчества от НЭПа, И.Иртеньев от времени перестройки. Теперь вот и Вс.Емелин займёт, видимо, своё место в этом ряду. А единственный он окажется или нет – время покажет…
* * *
Фото из Интернета