Елка стоит. Новогодняя.
С нее сняли мишуру,
спокойная,
Она будто оборванка.
Старая.
Стоит себе, кичится прошлым блеском стеклянной игрушки.
И вместе с ней я
кичусь!
Да!.. Новый год!
Радость и счастье,
БЗЫНЬК!
Шипит шампанское,
Играет в носу запах застолья: мандариновой кислинки и сочных шпротов... Бзыньк!
И родные, близкие глаза
омрачают что-то,
Капают воском на пошевелившееся сердце...
Сердце грызет ребра,
И грузный,
развеселевший желудок
поет:
"Давай, родное!
Кусай, извивайся,
СТУЧИ!
Пока не подохнешь".
Родные, близкие глаза...
Месяц назад каждое веко поцеловать, прикоснуться...
Я люблю!
А сейчас туго, слепо желает сердце, напившись крови, обслюнявив кости, напиться еще и дурмана, предложить его знакомому сердцу...
Ай, зараза!
Какая жалость!
В носу не играют запахи. Лицо прижато к родной кофте...
И близкие глаза где-то там, сверху вниз,
смотрят на меня.
Слово за слово.
Смех успокоил сердце, схватил его за плечи, затряс, загремел!.. Пшел!
Сердце кружится, дурманит не хуже спирта и яда.
К черту прошлое, да?
Оно рвано кивает.