За окном шумел предрождественский город. Погода стояла настоящая, зимняя, снежная. Крыши припаркованных автомобилей сплошь усыпаны снегом и имели форму модных меховых головных уборов, чуть притененных голубоватыми оттенками надвигающегося вечера и подсвеченных огнями витрин магазинов и рекламных щитов. Дворники начинали свою вечернюю работу, потихоньку очищая тротуары от накопившегося снега. Алене было жаль, что эта сказочная красота сейчас превратится в серо-белые разводы старого, давно требующего ремонта тротуара.
Возле дома напротив разноцветными гирляндами вспыхнула высоченная елка. С боку ее прекрасно освещали окна закрывающегося на ночь Белинвестбанка, создавая иллюзию настоящего рождественского праздника. Во дворе копошилась и носилась, как сумасшедшая, местная детвора, устроив настоящий бой в снежном городке вокруг большущего снеговика, проткнутого насквозь где-то найденной, на длиннющем черенке, метлой. Нос из красной огромной моркови смешно торчал из-под водруженного на голову пластикового ведра. Каникулы, и дети, отдохнувшие от постоянной рутинной зубрежки, кричали, хохотали и бегали, как угорелые, бросаясь друг в друга снежками.
Посреди двора стояла старая рябина. Ее ярко-алые обалденной красоты гроздья рубиновыми шарами выделялись на фоне заснеженных крыш домов. Прилетела сорока полакомиться сочными, чуть подмороженными ягодами, и под деревом нарисовалась настоящая сюрреалистическая картина из теней и гранатовых вкраплений, двигающихся силуэтов раскачиваемых ветром ветвей в синевато-таинственной подсветке золотисто-круглого пятака Луны.
Ах, красота какая, - подумалось Алене. Девятый месяц беременности подходил к концу. Алена подошла к календарю, висевшему на стене, симпатичный такой календарик, яркий, красочный. Приобрела она его на Республиканской в книжном магазине “Глобус“. Сегодня шестое, а на календаре красовалось четвертое января. Роды должны были начаться 11-12 января. Что-то Ильюшка затих, не колотит ножками по животу, успокоился. Как только она об этом подумала, невероятной силы толчок пронзил ее острой с надсадом болью. Потемнело в глазах и стало нехорошо. Алена судорожно схватила стакан и попробовала выпить воды, но боль повторилась, и стало понятно - началось. Алена взяла мобильник, и сжимая зубы, набрала 103.
Скорая приехала быстро, молодой мужчина, врач, наверное, успокоил ее, мол, это только начало, помог одеться и потихоньку свел с третьего этажа в машину скорой помощи.
- Девонька моя, а что же ты совершенно одна, а муж-то где, в командировке небось? Понятное дело. Ну, не боись, все будет нормально, ты совсем молодая еще, выскочит, даже заметить не успеешь? А? Молчишь-то чего? Надулась, как мышь на крупу.
- Да ничего и не надулась, - запнувшись от боли, процедила Алена. Боль ошпарила ее, как кипятком, и она прилегла на носилки. Процесс пошел неожиданно быстро, и из приемного покоя ее еле успев переодеть срочно перевезли в родзал. Еще около тридцати минут сильнейших потуг, и раздался ядреный Ильюшкин голос.
- Мамаша, мальчик у Вас, 56 сантиметров, 4300. О, богатырь какой. Ну и легко же он достался Вам, некоторые вон по двое суток маются, а Вы даже крикнуть толком не успели, ан вон уже, готово! Алене положили на грудь бордово-синее, орущее визгливым голосом существо.
- А шевелюра-то, чеха-то, да хоть на пробор разбирай. Это же надо подгадал выбраться наружу на самое Рождество. Вот уж родителям, да и деду с бабкой такая радость.
Алена очнулась, как от сна. Из комнаты доносился звонкий Ильюшкин требовательный голосочек, время кормления, пора. Молока все меньше и меньше в груди, и она готовила ему прикорм из молочной смеси. Благо Ильюшка родился здоровенький, без патологий, совершенно безаллергийный ребенок.
- Какой прекрасный у Вас малыш, крепенький, чистенький, прям хоть на картинку, наверное в папу.
- Да нет у нас папы, я мать-одиночка.
- Ничего, найдется папа такому солдату, все будет хорошо,
- участковый педиатр улыбнулась, и тронула Алену за плечо.
- Не горюйте, мамаша, все будет хорошо, главное, что он Ваш, только Ваш, а дальше уже разберетесь по обстоятельствам.
По обстоятельствам, - подумалось Аленке. Она побежала к Ильюшке. Малыш уже почти успокоился, и почувствовав присутствие матери, сразу же замолк, нащупав губами маленькую, совсем не молочную мамину грудь. Через полчаса мальчик уже спал, мерно посапывая, и солнечный зайчик, пробивавшийся из окна, гладил пунцовые щечки младенца через белые прутики детской кроватки. Кроватка была очень удобной, с откидной стенкой, ее можно было раскачивать, как старинную детскую колыбельку. Алене ее подарила школьная подружка Анька, впрочем, и коляску тоже.
- Смотри, береги, мне еще пригодится, не тебе же одной счастье такое. Вон какого мальчишку родила, - с завистью смотрела на малыша подруга, - у нас с Володькой третий год уже ничего. У Аньки выступили на глазах слезы.
Чтобы она делала без них, подумалось Алене, без соседки Петровны, что встречала ее из роддома. Без остальных соседей, что притащили всего понемножку: кто пеленки, кто распашонки, ползунки, даже шубку детскую мутоновую принесли.
- Не отказывайся, глупая девка, все пригодится, всему свое время, - ворчала на ухо Петровна, добрая такая старушка из квартиры напротив.
Чтобы она делала, без акушерки Ирины Ивановны, что собрала для малыша все приданное на первое время. Видя, что Алена одна, она сначала было подумала, что будет отказ, и начала готовить документы для дома малютки. Алена даже и не думала отказываться, и с ужасом сейчас вспоминала, как пошла к своему врачу, чтобы взять направление на аборт, и в последний момент передумала.
Какое это счастье быть матерью. Она ласково смотрела на малыша и огромная гордость за мальчика, за себя, за то, что они самые родные и любимые люди друг для друга, переполняла ее сердце радостью великой любви к этому маленькому чуду, ее сыну. Алена гладила мальчика по головке и почти полушепотом пела Ильюшке колыбельную, которую помнила еще с детства:
Ночь тиха. Облака. Засыпают в небе звездочки.
Спят цветы, спи и ты, как в садочке летнем розочки.
Счастье ты моё сердечное, спи мой мальчик рыженький,
Зайчик солнечный застенчивый, что блестит над крышами.
Спит давно волк в лесу, и лисички спят под елками,
Посмотри, мой сынок, месяц в окна смотрит шелковый.
Заглянул в твою он спаленку, причесал волосики,
Спи мой сын, мой мальчик маленький, укрывайся с носиком.
Мы с тобой, мой родной, словно птички-неразлучники,
Если дождик идёт, все равно с тобой не скучно нам. ...
Ильюшка блаженно спал, его рыжеватые маленькие локоны выбивались из-под чепчика, во рту вздрагивала голубенькая пустышечка, привезенная соседкой снизу Ольгой из Польши, обалденная такая пустышка, чего только сейчас ни придумают для вот таких сокровищ. Рожай - не хочу! Бутылочки, соски, слюнявчики, конвертик - все Ольгина работа. Ох и предприимчивая особа, раз двадцать в Польшу могла смотаться за год. И копейки не взяла, у самой двое детей, муж из дальнобоя не вылезает, все у нее не так просто - третьего ребенка ждет, на седьмом месяце уже, ипотеку платят... Ни копеечки не взяли. Вот, что значит люди.
- Ничего, - думалось Алене, - вот подрощу Ильюшку, пойду работать, отблагодарю их за добро, за то, что не оставляют без помощи, и Петровне моей дорогой. Одна, старушка совсем.
Об Алексее думать не хотелось, он был уверен, что Алена пошла на аборт, это было темой их последнего разговора. В его планы совсем не входило отцовство, женитьба на совершенно одинокой бедной девушке, которая была ему совсем не пара. Да взаимная двухмесячная привязанность, зародившаяся во время празднования дня рождения подруги, ни к чему его не обязывала. После последнего разговора Алена просто перестала звонить и напоминать о себе, а уж, тем более, о том, что он должен стать отцом.
Укачивая сына, Алена почувствовала, как что-то теплое, легкое и нежное коснулось ее лица. Она повернула голову в сторону окна, за ним алел рождественский закат, и сквозь гардинное полотно пробивались тысячи ало-розовых солнечных лучиков, создающих нимб вокруг лика Пресвятой Богородицы. Эту икону Алена повесила аккурат над кроваткой Ильюшки, ей подарила ее сердобольная Петровна. Женская фигура небольшого роста вдруг возникла посреди комнаты. Она сняла с себя скромный, грубого полотна платок, и укрыла им мальчика, положив ему на животик сердоликовые бусы...
Из прихожей раздался звонок. Алена помчалась открывать входную дверь. На пороге стояла беременная Ольга с огромным животом и Петровна. Ольгин муж,вырядившись в костюм Деда Мороза, достал из мешка две упаковки детских памперсов и упаковку дефицитнейшей смеси для младенцев.
- С Рождеством, мамаша, принимаем подарки! Не сопротивляемся своему счастью, всех целуем и обнимаем. А то в Рождество не успели, ну так сейчас наверстывать будем, - орал сосед, открывая бутылку шампанского. Некоторые тут пораньше успели на свет появиться, опередили, значит, нас бестолковых, вон теперь лежат тихонечко и посапывают. Ничего, зато мужик, хоть поговорить за жизь будет с кем. Защитник-то какой растет, видал миндал?! Сплошные конкуренты кругом! А у меня все девки, невесты, значит. А это хто ж такой у тебя побывал уже, а?! Красота-то какая, - восхитился сосед красоте сердоликовых бус.
Петровна стала разворачивать еще горячий, только что испеченный яблочный пирог. Ольга растерянно смотрела на странной расцветки узорчатый платок и положила в кроватку крошечные ботиночки. Яркий свет, исходящий от иконы Пресвятой Богородицы озарял всю комнату разноцветными бликами и создавал впечатление, что все в ней погрузилось в настоящую рождественскую сказку. Никто и не замечал, что за окном уже темно, а электричество включить просто никому не пришло в голову.
- Вот, как встанет на ножки, так сразу и оденешь. Ножки будут правильно формироваться и стопочки будут красивенькие, ортопеды рекомендуют. Не дрейфь, девка, все будет хорошо.
Шумная компания собралась по домам, и через некоторое время Алена осталась наедине с Ильюшкой. Малыш с удовольствием рассматривал сверкающие разноцветными огоньками сердоликовые бусинки, подвешенные над кроваткой. Невероятной красоты платок Алена накинула на плечи и с благодарностью посмотрела на Икону Пресвятой Богородицы. Она почувствовала, как приятно разливается по всему телу нежное согревающее тепло, как это бывало, когда мама еще совсем маленькую брала ее на руки, прижимала к себе и целовала так нежно и бережно ее детскую кудрявую каштановую головку.
- Однако, надо бежать готовить бутылочку Ильюшке,- мелькнуло у нее в голове, но почувствовав знакомое ощущение тяжести в груди и приятое покалывание, поняла, что с молоком для сына будет все в порядке. Алена взяла его на руки, и мальчик с удовольствием зачмокал, ощущая сладковато-медовый вкус маминого молочка. Чувство необыкновенной нежности захватило ее, слезы счастья и беспредельной любви к сыну переполняли материнское сердце...
Из прихожей длинно и звучно зазвенел звонок. В такое позднее время Алена никого не ждала и подумала, что это Ольга забыла что-то и вернулась. Она посмотрела в дверной глазок, сердце ее чуть не разорвалось от радости. У порога стоял Алексей...