Жил-служил в одном театре актёр. Был он в меру умён и хитёр. К тому же и на язык остёр. Играл даже в пьесе один трёх сестёр: Веру, Наденьку и Любу. Когда был в образе Любы, то был актёр красногубым. А если в Надю переоденется, то сразу на лучшее надеется. А ежели платье Веры примерил, то на сцене всем и каждому верил. Много актёр сыграл на своём веку ролей. Играл и холопов, и герцогов, королей. Играл пильщика тополей, агронома пшеничных полей, воришку купеческих кошелей. А в роли садовника зелёных аллей, удавалась ему фраза: " Налей!" В конце второго акта фраза была, где помещика дочка водочки налила!
Довелось однажды сыграть актёру в военном спектакле однорукого сапёра. В первом акте лишь утро забрезжило, а сапёр уже проход обезвреживал. И вот, нащупал он мины, а из кустов и гукнул филин. Как филин дважды погукал, дрогнул сапёр и... стал одноруким. Во втором акте приехал в свою деревеньку, сосватал вдовицу Еленку, и стал трогать её левой рукой, вроде однорукий, а парень лихой.
И так повелось, что актёру всё удавалось. Даже самая сущая малость. Где совсем не играл, не умел молчать, мог из-за декорации за корову промычать. Изображал чётко удары в драке, скулёж печальной, побитой собаки. А на гастролях в Америке всё схватывал на лету и сыграл вождя индейцев Виннету! Уж так трубку мира курил нахал, что весь зал от такого мастерства затихал. И стал русский актёр и там знакомым. Сыграл чернокожего в "Хижине дяди Тома". И грустного клоуна играл на коняжке пони, и грозного гангстера Аль-Капоне. Стал конечно и доллары получать, но кто-то на него стал стучать. И как Балда взял с чертей оброк, так и актёр размотался на срок. На зону попал, но и там заиграл. Собрал талантливых мужиков и среди комаров да жуков, где прожекторы с вышек горят, сказку показал "Три богатыря". Были там кой-какие моменты, но начальники простили и актёру-режиссёру срок и скостили.
Вернулся в свой актёрский фарватер, а там... Ёперный театр. И зимой, и летом, и там, и тут, о хорошей жизни поют! И даже если не поёшь и молчишь, коровкой в опере не замычишь. Собачку грустную не сыграешь, а стало быть иди, куда знаешь. И пошёл актёр в театрик кукловодом. Прослужил там четыре года. Вечерком в квартирке частенько плакал. Глаза стали, как у печальной собаки. А затем стал стихи читать на базаре. Кто бутылку, а кто сто рублей подарит. И слышали голос его пронзительный, "Конька -Горбунка" читал заразительно! А уж как читал "Федота-стрельца"! Вся скрытая правда сыпалась с лица!
Много лет прошло, забыли имя безродного, а вот слава актёра народного, так с ним и осталась, а это, скажу вам, не малость! И я на том базаре был, и слушал его и хвалил. А водочки никогда не наливал, по пятьсот рублей, не жалея, давал. Актёр на те деньги хлеба брал да почти весь воробьям и раздавал. Так и помер среди шустрых пташек, много ролей за свою жизнь сыгравший. Что тут скажешь, жил-был лицедей, а жизнь прожил не хуже других людей.
Что-бы мы не играли за свой век, главное - каков в твоём сердце Человек.