Я проснувшись сегодня с тоскою взглянул за окно,
все внезапно чужое, все тут, но как будто не то.
Не хватает чего-то в пейзаже задымленных улиц.
У лиц резкие, мрачные до безнадеги черты,
я стою у черты, мне ее обозначила ты,
подвела и в дыму этих улиц меж лиц растворилась.
Я хватался за руки прохожих ища в них друзей,
было много похожих, но жизни пустой Колизей,
бросил вдруг на лопатки, все падки на бабки и статус.
И ста тус не достаточно будет, чтоб выбрать одну.
Ту, что руку протянет, когда буду близко ко дну.
Ту, что в зимний мороз обернет мое сердце душою.
Душевою кабинкой смахну сна промозглую гать,
между прошлым и будущим, хватит себе уже лгать,
что я был для тебя больше, чем хомячок в ржавой клетке.
Клетки лестничной эхо усилило звон от ключа,
я его поднимаю от мира свой мозг отключа,
выхожу и вгрызаюсь в троллейбус, что ходит по кругу.
Он везет стоя спички, что вспыхнуть не могут лишь тлеть,
в них сто я отразились, над ними висит та же плеть.
Ипотека, кредиты, работа, треть жизни зарыта.
Из-под ребер тяжелый под ноги обвалится вздох,
аромат тут такой словно кто-то давно уже сдох,
но с маршрута не выпустит кнут пенсионной реформы.
Формы чаще хватают за правду теперь не за ложь,
коль угодно лепечешь хоть дьяволу душу заложь,
так в раздумьях пройдет долгий путь до любимой работы.
Мы как роботы день отпахав от звонка до звонка,
хоть и трель его нынче лишь в памяти резко звонка,
с наслаждением бежим разгребать бытовые заботы.
Сколько это продлится еще не понятно времен,
знаю точно, не вспомнят потомки и горстки имен,
зато есть что намазать на хлеб
и в стакане в воде есть пакетик с коричневой краской.
Я вернулся в квартиру с гудящей больной головой,
пульс подобен пунктиру, зато болен я не тобой,
тобой буду с утра отдохнувший болеть по привычке.
И в окно я опять загляну якобы невзначай,
уже можно по кругу ты трек этот снова включай,
так везет меня жизнь на репите до самой конечной.