Они скопом тащатся вплавь по тяжелым густым снегам.
Их тела состоят из мерча, мемов, мобил, ментола.
А внутри, под цветастой оберткой от бабл-гам,
эфемерные, в форме пушистых больших щенят, –
хорошенько спрятаны, оттого, может, не болят, –
души. Такие живые, но с трудом переносят холод.
~
Они шумно смеются, ругаются с чувством и тоже шумно,
пихают щенячьи лица под парки и худи известных брендов.
Щенята чихают, урчат – их смешную возню покрывает сумрак, –
он все покрывает, включая людей, города и небо.
~
У кого-то глаза пусты, как столичный клуб часам к десяти утра.
У таких, как обычно, щенята грустны и боятся хвостом юлить.
Такие почти не идут проторенной тропой по чужим следам –
стекаются к лункам во льду, чтобы души щенят топить.
После смеются как будто громче, ругаются зычней, но все не к месту.
Потом исчезают в колючей рассветной дымке у края намерзших льдов.
О них говорят: «Герои», шепчут украдкой: «Подонки, и шли бы лесом».
О них забывают совсем через пару минут, лет, веков, эпох.
~
Полки маршируют под звуки битов из цветных колонок,
и тысячи ртов глухо вторят речитативу, не разбирая слов.
Лишь парочка психов, чей слух нездоровый предельно тонок,
способны расслышать
грудное урчанье
пузатых смешных
щенков.