Ничего не изменилось.
Жизнь в Венеции бурлит:
Тот спешит, тот просит милость.
И душа опять болит.
Здесь не нужно языка мне.
В твердь земли вросли года.
Те же люди, те же камни
Да зелёная вода.
Те же чайки и гондолы,
Обветшалое жильё.
На мостках, задрав подолы,
Вновь полощут здесь бельё
Юные венецианки.
Бликов солнечных огни.
Древности седой останки
Смотрят в нынешние дни.
Мир скитальцев и влюблённых.
Рай булыжных мостовых.
Точно флаги, панталоны
На верёвках бельевых,
К дому дом, к стене стена,
Поперёк горбатых улиц,
Где гуляют, чуть сутулясь,
В пёстрых платьях времена.
Колокольный звон в пространстве
В унисон с душой и в лад.
Тот же дух венецианский,
Как пятнадцать лет назад.
Разум с чувствами в раздоре.
Скудны памяти пласты.
Та же суша, то же море,
Те же арки и мосты.
Островки любви и веры
Под столетнею трухой.
Из-под шляпы гондольера
Слышен звонкий оклик: «Хой!»
Лик картин, святой и вещий.
Звон цепей, как лязг оков.
Вновь волна небрежно хлещет
В пристань каменных веков,
А душа монахом в келье
Богу молится за нас.
Тарахтит от Сан-Микеле
Поперёк волны баркас.
Остов острова неброский,
Небо море и земля.
Здесь бродил когда-то Бродский,
А теперь гуляю я.
Тонет город в зыбкой стыни, -
Пилигрим полунагой.
Те же храмы и святыни, -
Только я уже другой.
Льётся время, не кончаясь,
Между пальцев струйкой лет.
Я на палубе качаюсь,
Шлю Венеции привет.
Весь нетрезвый, как Овидий,
Сочиняю светлый стиш.
Столько лет тебя не видел.
Ты не тонешь, ты стоишь –
Островок нетленной суши,
Где не дал мне Бог пожить,
Призывая наши души:
Верить, помнить и любить.