Однажды с моря полыхнуло холодом,
И тьма накрыла ненавистный город.
Иерусалим застыл в оковах инея,
И белой простыней легла пустыня.
И что за аномалия, не знаю я
Как в этой пыльной Иудее выпал снег…
“Gaudete! Gaudet; Cristus est natus,
Ex Maria virgine”
С утра повсюду почему-то слышится,
Должно быть, ветер или просто мыши.
Ведь радоваться-то, по правде, нечему
Иерусалим, как Рим, в своей печали вечны
Чтоб дева родила, не может быть, не верю.
Наукою доказано, что это сказка, бред,
И кто так говорит- тот просто враг империи,
Господь наш- император, другого бога нет!
И карту неба бесконечного, я знаю лучше карты Средиземноморья.
И о звезде двенадцатиконечной ведь молчит история.
Но если звезд не счесть, то может, как-нибудь,
Единственная есть, что в Вифлеем укажет путь
Gaudete, gaudet;- щебечут птицы!
Скорей, рабы, седлайте мне верблюда!
Ведь если выпало в империи родиться,
Юпитер, дай хотя б в одном ее конце увидеть чудо.
Все чудеса противоречат логике…
Но только ли одною логикой жива душа?
Верблюд тонул в снегу, а я до боли,
Сжимал поводья, в Вифлеем спеша.
Все знания мои, все книжки мудрых греков
И все часы без сна в библиотеках.
Все пустота: от альфы до омеги.
А правда здесь: в хлеву под белым снегом.
Младенец царь, я так ничтожно беден.
Нет у меня ни золота, ни мирры.
Я как слепец, ведь истины не ведаю.
Царь Иудеи, Рима, мира,
Возьми моих рабов и моего верблюда,
Взамен прошу лишь: дай увидеть чудо,
Спаси меня- об этом лишь прошу я
Царь улыбается и раздается: Аллилуйя!
Звезда все ярче, снег же все белее
Наш мир спасен- так вот обещанное чудо.
Царь мира, Рима, Иудеи!
От гибели спасенный te salutо
Нет, я не сплю, и я спасен на самом деле
От смерти и от бед, а вестники крылатые все пели:
“С Рождеством”- у нас и слова-то такого нету..
Так значит, будет, Аллилуйя, Gaudete