Операция закончилась. После пробуждения спрашиваю у больной:
- Сколько будет шестью восемь?
Задумалась:
- Не знаю… много будет. Где-то около пятидесяти.
В пустой ординаторской назойливо звонит телефон. Заглядывает интерн:
- Никого нету? Ну, тогда меня тоже нету!
Попов на наркозе. В операционную заглядывает Дубинин:
- Не одолжишь анестезистку на полчаса?
- Бери, конечно. Я никогда коллегам не отказываю.
- Вот это речь – достойная не мальчика, но сутенёра.
Из записей ординаторов в истории болезни:
«Больной самовольно покинул постельный режим».
На собрание нужно идти к 13-00. Операция закончилась в 13-05. Хирург радостно вздыхает:
- Порядочный человек опаздывать не станет. Он лучше вовсе не придёт.
Очередная суперконференция и очередная сентенция суперначальства. Дословно:
- Теперь, по поводу носа. У стариков тоже бывают попытки смягчить, лезут всякими, и не только пальцами.
Анестезистка приволокла очередной женский детектив. И сама же отозвалась о нём так:
- Чтиво для умственно усталых.
Операционная сестра звонит профессору, зовёт его операционную.
- Да-да. Меня уже послали и я скоро буду!
Новенький хирург спрашивает у операционных сестёр по поводу новогоднего корпоратива:
- А вы на праздник идёте?
- Нет.
- А раньше ходили?
- Да.
- И что, там так плохо?
- Нет, там так хорошо, что больше не хочется.
Подготовка к операции. Две операционные сестры разговаривают:
- Убери провода, а то профессор споткнётся, упадёт.
- Ну, и что? Зато, будет что вспомнить и ему, и нам!
Травматологическая операция. Длится. Хорошенькая операционная сестра заскучала:
- Я сейчас усну.
Леха:
- Если ты уснёшь, безопасности не гарантируем.
Операционная сестра нервничает, покрикивает. Хирург-грузин её успокаивает:
- Ещё раз скажешь таким тоном, я буду понимать так, что ты недоласканая сегодня. И буду доласкивать.
Шеф:
- Не всё так плохо. А если и плохо, то не надо мазать это «плохо» черной краской.
Очередная новогодняя ротация, смена отделений. Леха делится впечатлениями об ушедшем годе:
- В гинекологии я первые несколько месяцев отдыхал, пока не привык.
Ординатор рассматривает фонендоскоп «Литтман» и вздыхает:
- И чего наши так не делают?
Дубинин вздыхает в ответ:
- Вот если из него стрелять нужно было, наши бы постарались, а так – и стараться незачем.
Больной в наркозе. Ортопеды задерживаются. Наконец, появились. Операционная сестра полна негодования:
- Я ругаюсь на вас!
Пораженный Леха не выдерживает:
- И это все грязные и нехорошие слова, которые тебе удалось вспомнить?!
Вечер в больнице. Попов проходит по пустому коридору. Из хирургической ординаторской выглядывает интерн. Неуверенно:
- Здравствуйте. Вы стучались?
- Нет. Я, наверное, топал.
В отделение пришла новая аппаратура. Шеф:
- И не прикасайтесь к ней своими грязными руками!
- А чистыми?
- Тем более! Грязными руками можно запачкать, а чистыми - сломать!
Операционные сестры хотят увильнуть от очередной гинекологической операции и обсуждают, как лучше это сделать. Леха:
- Знаете, девочки, кому-кому, а вам с гинекологами лучше не ссориться.
Операционная сестра обиделась на хирургов:
- Вот вы здесь взрослые люди, а из меня дуру делаете!
Ортопед резвится:
- Перемену мест слагаемых лучше изучать на примерах. Вот был у нас блестящий хирург Бляхер, а мы называли его Хербля. И не обидно, и пример хороший.
Шеф смотрит вслед новой сестре:
- У неё размер икс-икс-хэ!
Из операционной доносится неприятный запах. Мимо проходит Викторович:
- Вы что, формалином балуетесь?
Сестра ответствует:
- Приходится. Хотите, и Вам дадим?
- Нет, спасибо. В формалине только Ленин хорошо сохраняется. Остальные чахнут и дохнут.
Сестры отделения хирургии привозят больного с задержкой на сорок минут. Попов распахивает двери операционной:
- Вэлкам!
Дубинин прикалывается:
- Ого, какие ты слова знаешь. Да ещё и по-англицки.
- Я ещё одно слово знаю: «Шнель!»
- О-о… Да ты, братец, полиглот!
Идет операция. Сестра тормозит, путается в инструментах. Хирург-грузин подгоняет операционную сестру:
- Ну, давай, давай! Чем быстрее даёт сестра, тем быстрее кончает хирург!
Однажды Николай Сергеевич сходил таки в кино. Наутро делится впечатлениями:
- Вчера ходил в кино на «Алису».
- Ну и как?
- Советую выпить литр пива до сеанса и ещё литр взять с собой. Периодически выбегать и жалеть, что пропустил самое лучшее.
Попов возмущается:
- Ну и больные пошли! Я его спрашиваю: наркотики не злоупотребляете?
- А он?
- А он отвечает: нет, спасибо.
Начало операции. Лариска-анестезистка:
- Добавить ещё фентанила?
Островский настроен лирично:
- Нет. Ручки у Алхаса Вальтеровича как крылья бабочки – больно сделать не могут.
Викторович обратился к Лариске с каким-то простеньким вопросом, но, увидев её лицо, смилостивился:
- Да ладно, не думай, не мучайся.
Лёха возмущается:
- Я же просил, чтобы девушку посмотрел гастроэнтеролог. А терапевт мне не нужен.
Хирург протестует:
- А что, терапевт не может уже и девушку посмотреть? Нельзя отказывать терапевту в такой малости.
Анестезистки плачутся, что совсем заработались. Уже и за собой следить некогда. Попов им сочуствует:
- Анестезистка должна и выглядеть, и чувствовать себя отвратительно. А иначе у начальства закрадывается подозрение, что вы недорабатываете.
Люся поделилась наблюдением:
- Когда говоришь больному: «Пишите фамилию и инициалы» - половина из них переспрашивает: «А инициалы полностью писать?».
Конец операции. Анестезиолог хочет, чтобы больной перелез со стола на каталку. Громко спрашивает у пациента:
- Левая нога сгибается?!.. Другая левая!
Перед президентской конференцией Попов:
- По дороге надо заехать, купить пару патронов.
- Неужели первый предупредительный?
- Нет, второй – контрольный.
Анестезистка сидит с отсутствующим видом.
- Спишь?
Она молча кивает.
- Ну, ты, хотя бы, для приличия глаза закрыла.
Диалог двух сестёр после дежурства.
- А завтра у нас пятница?
- А что, не верится?
- Ну, почему же. Человек, который верит в инопланетян, может поверить и пятницу.
Шеф загорелся новой идеей:
- А почему бы нам не снять видеоролик о нашей работе?
Попов полон скепсиса:
- Шеф, я даже не спрашиваю зачем, я спрашиваю: Нахрена!?
Шеф заглядывает в урологическую операционную:
- А вы всё ещё работаете? И, как всегда, ни конца ни края не видно?
Леха возражает:
- Ну, почему же, конец и края уже видны.
Шеф встречает довольного Викторовича:
- Чего улыбаешься?
- Да там операционные сёстры выясняют, кто из них дура.
- Ну и что?
- Так им надо выяснять, кто из них больше дура.
Весна. Островский вздыхает, смотрит в окно.
- Смотри, таджики снег лопатят.
- Да? Вот молодцы какие!
- Да, никакие они не молодцы, их заставили.
Февральская конференция.
Уже стало хорошей традицией проводить ежемесячные конференции. Попадаю я на них редко. Но, попав, не могу удержаться от записей в блокнот. Трепещи, начальство. Итого:
- Легче жить не будем.
- Всех нам не спасти.
- Ну, что там говорить, берёмся порой за то, за что не надо браться.
- Пусть он лучше погибнет по воле Бога, чем от руки врача.
- Не должна быть операция опаснее жизни. Ну, то есть, без неё.
- Операционная должна работать круглые сутки. И выходные тоже не должны простаивать. Кое-какие резервы ещё есть. Я знаю.
- По прошлому году. Есть удовлетворение, но не до эйфории.
- Загранкомандировки. Сестры должны ездить. И набираться там профессиональной и вообще культуры.
Новый лифт. Пульт управления сверкает и переливается. Шеф советует медсёстрам:
- Поосторожнее с кнопками. Каждая незнакомая кнопка может оказаться катапультой.
Дубинин интересуется:
- Люся что-то к тебе мужчины зачастили. Весна, наверное?
Люся, отвлеченно:
- Весна… И что? Весной мужчины частят?
Хирург возмущается, орёт:
- Почему вы не берёте на операцию больного? Противопоказаний же нет!
Но Островского криком не возьмёшь:
- Ну, и что, что противопоказаний нет. А показаний тоже нет.
Лариска спрашивает у шефа:
- Каким раствором будете спину больному обрабатывать?
- Любым.
- У нас нет любого. Каким будете обрабатывать?
Люська в раздумьях:
- Мне интересно, я сегодня вовремя уйду с работы?
Викторович ехидничает:
- Вовремя уйдёшь – сегодня.
Люська вздыхает:
- Третий день на работе. Только загар напоминает об отпуске.
Попов обращается к Островскому:
- Тебя больной ждёт.
- Ничего. С каждым часом ожидания уважение у больных растёт.
- Не знаю - не знаю. Я лично добиваюсь уважения у больных другими способами.
- Бьёшь их?
Сменили. Уже собираюсь домой. Тут привозят больного. Радостно спрашиваю у него:
- Ну, как настроение?
- Да, наверное, не хуже чем у вас.
- Наверное, хуже.
- Почему?
- Потому что у меня лучше.
Островский спрашивает у нейрохирургов:
- Сколько у нас сегодня голов?
- Одна.
- А в плане же две было?
- Ну, в плане… Хороший план был у Фани Каплан, а тоже не сложился.
Шеф наорал на Люсю. Никифоров её утешает:
- Это он не со зла, просто у него такой характер.
- Так ты хочешь сказать, что это он любя?!
- Ну, судя по Камасутре, человек может с другим такое сотворить!... Так что, может и любя.
Апрельская конференция.
Эта конференция побила все рекорды по количеству моих записей. Видимо, у начальства наболело.
- Стратегических вопросов не будет. Всё, вроде, сейчас стоит и лежит на своих местах.
- Пирогов оставил нам вот это наследие, потому что писал дневник.
- За границу. Кто первый раз попадает туда, не обольщайтесь – всё это у нас уже было.
- Саркома есть саркома. Она агрессивнее нас, агрессивнее хирургов.
- Наркоманы – только молиться за них можно бесплатно.
- Сейчас половина страны сидит… в Интернете.
- Сейчас уже достигли уровня такого, что даже поражаешься. Да и по машинам видно – ставить некуда.
- Приходится, порой, и посожалеть о такой большой зарплате.
- Столько пришлось привлечь средств, чтобы вас кормить достойно.
- Лишить руководителей права распределять деньги самим себе.
- Идёте мимо – зайдите: Марья Ивановна, вы живая? Ну, слава Богу.
- Это где-то можно, а в Пироговском центре, где я пестую всё, трудно представить себе.
- Сами ляжьте на стол, и вот тогда пусть вас будут пользовать таким образом.
- Врач – это не искусство, это – добротное ремесло.
- Можно принять кадровое решение, но я ещё потерплю.
- А уж когда начинают ответственность перекладывать, тогда имени Пирогова здесь не место.
- Оказывается это нужно периодически поднимать.
Островский заглядывает в операционную. Люська плачется:
- У больного давление прёт. Уже четыре ампулы фентанила сделала. Нервничаю.
- Чем делать четыре ампулы фентанила больному, лучше одну – себе. И расход меньше, и себе спокойнее.
Люська обращается к шефу:
- У тебя лишней ручки не будет?
- Ручки?
- Нет. Именно лишней ручки.
Попов хвалит операционную сестру:
- У тебя всегда так чисто в операционной. Представляю, какой у тебя дома порядок!
- Нет, дома у меня бардак. Никак не могу дома порядок поддерживать.
- Ну, надо заставлять себя… Или найти себе того, кто тебя заставит.
Шеф предупреждает Викторовича:
- Смотри, дошутишься.
- Все мы когда-нибудь дошутимся.
- Нет. Все мы когда-нибудь отшутимся.
Шеф вернулся с отчета. Народ вопрошает:
- Ну, как? Нас не ругали?
- С одной стороны говорили, что мы хирургам слишком много позволяем, а с другой – что мы мало с ними дружим.
- А как это совместить?
- Ну, надо зажать из в углу. Успеют расслабиться – будет дружба, не успеют – насилие.
Операционная сестра затеяла уборку, да так, что у всех дыхание перехватило. Наконец, Леха выдохнул:
- Светик, что же ты здесь нагнулась-то?
- А вам что, завидно?
- Нет, Светик, нам не завидно. Я тебе потом скажу, каково нам.
Леха зашел в ординаторскую, увидел Люську и покатился со смеху. Люська забеспокоилась:
- Что случилось? У меня что, лицо такое смешное было?
- Ну да, задумчиво-серьёзное, да ещё и жующее при этом. Как будто ты мысль какую-то пережёвываешь.
Утренний обход в реанимации. Дежурная сестра докладывает о пациентах. Шеф заинтересовался:
- А что делает больная, когда её перестилают?
- Сопротивляется.
- Как сопротивляется?
- Ну… рожи корчит.
Планировалась коротенькая операция под внутривенной анестезией. Однако, Дубинин прислушался к своей интуиции и заинтубировал трахею. И правильно – операция затянулась. После окончания трёхчасовой операции – разбор полетов:
- Вот видите, а вы говорили «внутривенная».
- Да… На внутривенной анестезии, к этому времени, он уже бы охрип!
В ординаторскую заваливает шеф, что-то упорно ищет, а потом заявляет:
- Что-то здесь ни хрена нету.
- Шеф, ни хрена нету – это в женской бане, а не в мужской компании.
Во время крепкого мужского разговора в ординаторскую заходит шеф и вступает в дискуссию:
- Что-что? Что-то я сегодня плохо слышу.
- Что, шеф, оглох?
- Нет, слова плохие слышу.
Анестезистка жалуется:
- Что-то я устала как собака!
Викторович дразнится:
- Не поверю, пока не скажешь: «Гав!».
Дубинин:
- Анестезиолог должен быть островком спокойствия в море общебольничной суеты.
Операция затягивается. Операционная сестра зевает:
- Ой, как спать хочется, не могу!
Попов – сама доброта:
- Так кто ж тебе мешает – стой да спи себе.
Шеф изучает английский язык. Интересуется:
- «Ап» - это «вверх», да?
- Да. А «даун» - это обзывательство.
Анестезиолог везет больного из операционной. Сам себе командует под нос:
- Аккуратнее, аккуратнее… А то все косяки с вами сейчас снесём.
Больной – остаточный наркоз – с пьяной убежденностью:
- Косяки не надо сносить. Косяки курить надо.
Шеф решил угоститься чайком. Тот оказался зелёным. Заглянувший в ординаторскую Леха восторженно орёт:
- Что, шеф, две таблетки амфетаминов запить зелёным чаем?
- Да? А я не знал, что так можно.
- Шеф, так нужно!
Предоперационный осмотр какого-то вояки.
- Ну, а когда плохо себя чувствуете, чем это проявляется?
- Ну… Походка не в ногу.
Шеф воспитывает интерна.
- Ты зачем так сделал?
- Так в инструкции написано.
- На заборе тоже написано!
- Ага. А под забором накакано.
Попов сочинил стих:
«На порядочную женщину 100 миллиграммов дипривана
Действуют как тапок на таракана!»
Люська вышла с больничного. Читает в своём графике: Б/л. Возмущается:
- Нет, ну мне нравится это слово с мягким знаком!
Дубинин проводит предоперационный осмотр. Вопросы разные. Ответы, врочем, тоже.
- Как стул?
- Запор.
- А почему?
- Операции боюсь.
- Нет, ну если у Вас запор, значит Вы ещё недостаточно напуганы.
Интерн препирается с шефом.
- А Вы как всегда предираетесь.
- Я не как всегда, я всегда!
Шеф делает интерну замечание, а Островский комментирует:
- Фраза «Вы слишком много разговариваете» в кино обычно переводится как «заткнись».
Никифоров критикует действительность.
- Вот казалось бы, такое хорошее слово «пожалуйста», а тоже с буквой «ж».
Предоперационный осмотр. Больной пытается договориться «ещё на берегу»:
- А Вы мне наркоза побольше дадите?
- Я Вам дам наркоза ровно столько, сколько нужно, и не каплей больше.
- Какой вы жадный.
- Ну, да. В отличие от кровожадных хирургов, я просто жадный.
Дубинин обращается к Островскому.
- Ты чего это такой довольный?
- В отпуск собираюсь.
Дубинин сначала было насупился, но вот черты его разгладились:
- Ну и ладно. А у нас тоже пятница.
Шеф и операционная сестра.
- Ты меня не бойся. Это я только с виду страшный.
- А так Вы белый и пушистый?
- Ну, я не буду тебе показывать те места, где я белый и пушистый, но, в общем, да.
Готовимся к наркозу, уже сделали премедикацию. Слышится непонятно откуда неизвестный стук.
Медбрат шутит:
- Какие вежливые глюки – прежде чем прийти, постучались.
Хирургов все нет и нет. В операционную заходит Викторович и вопрошает:
- Ну, и где эти дяди на букву «б»?
Хирурги шьют рану уже сорок минут. И это при двадцатиминутной операции. Викторович интересуется у Островского:
- Как ты только это терпишь?
- Я просто ещё не опрелился, как их называть: шьюхи или подшивцы.
Люся после планёрки заглядывает в ординаторскую:
- Шеф, а ты что, кофе пьёшь? Тебе же кофе вредно.
- Да, вредно. Но лучше выпить кофе, чем не сберечь нервы.
Попов повадился выкладывать на «рабочий стол» компьютера разнообразные эротические картинки. Иногда – очень даже. Хирург восхищается:
- Ну и девушки у вас на «Рабочем столе». По таким даже курсором поелозить, и то приятно.
Ругань с хирургами. Наконец, Никифоров, выговорившись, делает первый шаг к примирению:
- Ну, мне настолько на вас насрать, как вы себе вообразили.
Зав хирургией пытается успокоить разъяренного шефа:
- Нельзя обижаться на хирургов. Хирурги – они же как дети.
- Что, тоже гадят где попало?
Люся заглядывает в ординаторскую:
- Ну, здравствуйте всем.
И получает в ответ:
-Ну, здравствуй, вся.
Лёха сетует на жизнь:
- Уговариваю девок, а они никак не уговариваются. Может старый стал?
- Ну, да. Или ты старый, или они опытные.
У шефа в операционной состоялся с ортопедами такой диалог:
- А что это вы здесь делаете?
- За деньги – всё, что угодно.
- Ну, за деньги здесь все всё, что угодно.
Операционная сестра возмущается:
- А вот и не все! И не всё.
И убежала. Шеф пожимает плечами:
- Она думает, что это гродость, а это – всего лишь невостребованность.
Из воспоминаний шефа о начмеде.
- … Голой танцевала на столе. Может, врут, хотя, лично я – верю. И не потому, что шибко доверчивый, а потому, что так – интереснее.
Островский так отозвался о коллеге:
- Он в душе добрый. Очень добрый. Но в душе. Очень в душе.
Шеф слушает радио. С комментариями.
- «Нарву цветов и подарю букет…» Отдельные опытные парни такие букеты девушкам дарят… которые к цветам не имеют никакого отношения.
Попов продолжает свои филологические изыскания:
- На самом деле название породы «чи-хуа-хуа» произошло от удивленного восклицания русского путешественника: «Чи хуа себе хуа!»
Из воспоминаний проктолога:
- В заднице можно встретить всё, что угодно, но фонарик – это смешно.
Довольные работнички из первой операционной заглядывают к нам во вторую:
- А мы уже всё сделали. Вы нам завидуете?
- Нет. Зависть – это плохое чувство, недостойное. Мы вас ненавидим!
Хирурги тщательно готовятся к оперции, шутят:
- Хорошая подготовка помогает достичь оргазма без секса.
Шеф замечает у Люси новую книжку,тут же и комментирует:
- Если в эротической книге «Тропик рака», я примерно представляю себе о чем идёт речь, то «Тропик Козерога» для меня – полнейшая загадка.
Шеф возвращается из курилки и бубнит себе под нос:
- Друг, оставь покурить… А в ответ – тишина… Но лучше уж тишина, чем услышать в ответ: Иди на…!