В глазах друг друга видим что-то,
лишь нам понятное без слов,
как в зеркале ручной работы
давно ушедших мастеров.
Я целовал твои коленки
взасос,
не закрывая глаз.
И это зеркало со стенки
глядело пристально на нас.
Мы были наглы и упрямы
в глазах зеркального стекла.
За тонким слоем амальгамы
совсем другая жизнь текла,
не обобщая,
не итожа
и не смущая нам умы.
А, впрочем, там любили тоже,
целуясь, кстати, как и мы.
А что бароны да графини –
на то и давние года!
И в этой стыни,
в этой сини
мы растворились без следа.
Не отделяя сна от яви,
не удивляясь ничему,
мы мир на атомы разъяли
и ко двору пришлись ему.
И было нам совсем не тесно
со всеми, бывшими до нас,
чтоб бессловесно,
бестелесно
всё познавать, как в первый раз.
Чтоб из старинной дивной рамы
следить,
восторга не тая,
под тонким слоем амальгамы
за новой гранью бытия.
Где все иначе,
все иначе,
где не сменяем ночью день,
где солнечный зеркальный зайчик
всего лишь только наша тень.
Вот потому-то,
оттого-то,
как потрясение основ,
нам зеркало ручной работы
давно ушедших мастеров.