Он не от смерти умер, не она причина,
Что мир затмила мраком гробовой доски;
От жизни умер он – в ней червь его кончины,
Угас от неуёмной жизненной тоски.
Его переполняла жажда жизни,
Он дружен с нею был, чего греха таить…
Протуберанцами играющая призма
Сумела бег коней переломить.
Умолкли струн гитарных переборы,
Уста сомкнула бледная печать,
Как поздно лестные ведём мы разговоры,
Мне ж в микрофоны миру хочется кричать:
«А ну-ка, скинем дружно белые одежды,
Чтоб не пронзать друг друга тысячею стрел,
Чтоб не потухли в ближнем ветхие надежды –
Пусть каждый сам распашет избранный удел.
Ведь только совершенно чистой жизнью
Возможно заплатить за эту роль,
Что после смерти мы играем в тризне –
Не в каждом же шуте рождается король.
И помните, что только чистой смертью
Мы можем рассветить терновый путь,
Длину которого добром измерьте
И правдой, что нельзя в сундук замкнуть.
Рогатки сняты, нет барьеров и препятствий,
Ликуй, поэт, - замок границ открыт!»
Струну не ластит пыл натруженных запястий,
В молчаньи скорбном инструмент в углу стоит.
И вновь судьба ему готовит испытанье –
Покрепче, чем надгробных плит гранит:
Держи, поэт, экзамен пред признаньем-
Теперь труднее разве что-то предстоит?
Струится сквозь туманы свет звезды далёкой,
Сочится, вещим смыслом налитой,
Покрытый вечности заметной поволокой,
Знакомый тихий голос с хрипотцой:
Как распознать мне – кто вы – волки или овны?
Не ожидать ли мне от вас какой беды?
Вы хлещете стаканом сок морковный
Иль стопку водки пьёте до еды?