Вашингтон. Больница. Утро. Рано.
Старый плющ ютился у угла.
Девушка по имени Джоанна
В ту больницу на беду слегла.
Пневмония девушку съедала,
Таяла, как свечка, от огня.
Вот однажды, Джонси, загадала:
«Облетит тот плющ. И нет меня».
А в подвале этой же больницы,
Старый Берман по соседству жил.
Весь седой и впалые глазницы.
Как родную, Джонси он любил.
Берман был к тому еще художник,
И мечтал шедевр нарисовать.
Хоть и был пропойца и безбожник,
Джонси заменял отца и мать.
Рассказала Берману однажды,
Что умрет с последним тем листком.
И что нет уже до жизни жажды,
Берман слезы вытер ей платком.
«Пять, четыре, три, один остался»-
Колыхался листик на ветру.
Он боролся и сопротивлялся.
«Отлетит. И завтра я умру».
Поутру в окошко поглядела,
Лист один лишь ветер не сорвал.
Дождь стеной. Висит. Ему нет дела.
И у Джонси кризис миновал.
Старый Берман умер в одночасье,
Но, шедевр он все-таки создал.
Девушка здорова. И, о, счастье!
Лист последний он нарисовал.
Джонси перестала задыхаться,
Молода, здорова, хороша.
Будет листиком бумажным колыхаться
Бермана шедевр. Его душа.