Будет день неподвижен и кроток
над глубоким молчанием вод.
В небе осени вдруг зимородок
синей искрой вдали промелькнёт
над увядшей травой приозёрной
и сухими ветвями ракит,
над ветлою, кривою и чёрной,
что как крик омертвевший стоит.
Пролетит над земною он дрёмой,
сев на сук, ненадолго замрёт,
и стремительно в жуть водоёма,
словно в смерть ледяную, нырнёт.
И появится вновь, и плотвица,
плавниками бия и дрожа,
будет в клюве его серебриться…
И моя встрепенётся душа.
Ведь и ей надо в смертную стужу,
в глубину безъязычья нырять,
и серебряный трепет наружу,
в неизбежную жизнь извлекать.