Старуха в шали, словно пiстельга,
Лицо полуприкрыл герани стебль,
Уставилась на месяца рога,
Пронзающие насквозь тущи небн.
Кого ты видишь в очертаньях их?
Кто тот, покрытый серебром мертвец?
Застреленный в Маньчжурии отец,
а может, в Польше сгинувший жених?
Не радио - лишь голос из стены
Способен вызывать такие сны.
Она навеки - с книгою Гюго,
Где фразы можно так скомпоновать,
Что в лунном свете явится Горго
И ляжет рядом на её кровать.
И квашен огурец в её супах
И страшен бубенец в её санях,
И слышен грохот грубых 'аблуков,
ка'да её тащили на руках
В тридакне гроба по ступеням вниз
И половицы ветхие тряслись.
И с той поры не в силах я, дрожа,
На улице, что вьюгой замело,
Понять, как со второго этажа
Она и ныне смотрит сквозь стекло.