Мягкий фонарный свет лезет на спинку стула.
Вечер начал с побед: пробки, каблук, бронхит.
Мёд, тёплый чай и на ночь кружка лечебной микстуры.
Сухие глаза зажмурив, Элли всю ночь не спит.
Элли не спит. Элли курит ментоловый "Вог"
И задумчиво сыпет гвоздику в кипящий глинтвейн.
Одноногий моряк двадцать лет не ступал на порог:
Его байки сменили Металлика, Хим и Кобейн.
Элли чешет глаза. В небосводе рассыпались крошкой
Одиннадцать тысяч кристаллов и жёлтый огромный ком.
Где-то на заднем дворе давно похоронен Тотошка,
Дверью скрипит балконной старый сосновый дом.
Элли грустит. На могилке сияющий пёс
Смотрит бронзовым глазом на горы и тихо скулит.
Капля первой росы по холодной щеке вместо слёз
На иссохшую почву роняет искристый софит.
Элли учит бачату и вальс и движения ноги
Под окном серой тенью рисуют изящное па.
По утрам Элли жарит блины из отборной пшеничной муки,
Отправляет в Айову открытки к числу рождества.
Щёки ливневых туч тенью падают в бархат колен,
Капли тёплых дождей на окошке плетут лабиринт.
Элли ждёт появления в Канзасе ужасных Гингем
И готова встречать все атаки коварных Бастинд.
Но лишь слабый безжизненный ветер качает над спелой пшеницей
Осиновый шест, молчаливого стража на нём...
Может, ей не дано больше видеть огни изумрудной столицы
Может, жёлтый кирпич на пути был всего лишь полуденным сном?