На панцирной сетке лежал он в исподнем одном.
К нему полутьма подбиралась Егудой, целуя.
Карбидная лампа горела зелёным огнём,
Старик с колокольчиком тихо читал отходную.
А музыка мертва.
А музыка мертва.
Когда же закончил читать отходную монах,
Я думаю, в тот же момент и душа отлетела.
Хористы сурово гудели на нижних тонах,
Казалось, что это был звук, исходящий от тела.
Это конец.
Это конец.
Как будто он в скудости смерти своей виноват!
Приют ему сонно сколачивал столяр небритый.
При жизни покойный известный был социопат.
По смерти - под стать ему гроб, чёрным штофом обитый.
Ешьтуешь,
Дустудуст.