Раковина
Изысканность эгейских алых утр
и лунность хрусталя морского цвета
впитал в себя пурпурный перламутр
неповторимой раковины этой.
В ней до сих пор рокочет глубина,
как отзвук тектонических событий.
И может это именно она
родиться помогала Афродите.
В таинственном и зыбком полусне
божественной подводной атмосферы
она томилась на песчаном дне,
как амфора с потопленной галеры.
Вокруг неё цвела и билась жизнь,
которой она царственно внимала,
и перед ней смиренно, как пажи,
склонялись благородные кораллы.
И вдруг искатель жемчуга у скал,
столкнувшись ненароком с барракудой,
каким-то просто чудом отыскал,
как звёздный самородок, это чудо.
Он много всяких раковин добыл,
он продавал их оптом и отдельно,
а тут, как очарованный, застыл
в бессилии пред красотой смертельной.
Он мог её оставить бы себе,
и, не скрывая счастья и гордыни,
благодаря удаче и судьбе,
ей втайне поклоняться, как богине.
Но вдруг внезапный дьявольский испуг
его пронзил, суля хулы и беды,
и он сей дар поспешно сбагрил с рук
какому-то дельцу – искусствоведу.
Затем пошла цепочка тёмных дел,
необъяснимых, как бы не старался.
Но каждый, кто недолго ей владел,
скоропостижно с жизнью расставался.
И вот уже в теченье многих лет
она хранится под стеклом в музее,
незримо излучая грозный свет
на всех, кто всуе на неё глазеет.
И я однажды, стоя в тишине
перед её прозрачным саркофагом,
увидел вдруг, как тянется ко мне
смертельный луч, пронзающий, как шпага.
И прочь бежал я от химеры той,
почувствовав, как боль меня кромсает,
сражённый беспощадной красотой,
которая и губит, и спасает.